Мать Тереза совершает смертный грех в чистилище(с)
Девять кругов. Круги 4-7
Круг четвёртый
Аня поправила на плече сумку и осторожно, злясь за это на себя, выглянула в окно, выходившее на двор школы. Они были там, через дорогу от ворот, стояли под навесом подъезда, курили и ржали, как лошади. Посматривали в сторону школьного крыльца, явно поджидали её. Аня снова поправила сумку и отошла от окна. «Струсила?» — спросил внутренний ехидный голос. Не струсила, но ощущения были не из приятных. Аня хотела есть, хотела поскорее попасть домой, сегодня должен был позвонить Илья. Аня знала, что в его общежитии с телефоном туго — если она опоздает на звонок, следующего раза можно ждать через неделю, не раньше, а то и через две. Но пройти незамеченной мимо компании у подъезда было невозможно. Аня понятия не имела, что именно они хотят с ней сделать, но ничего хорошего не ждала. Эта компания, состоящая из «крутых» девчонок её класса, славилась такими делами, перед которыми меркли «разборки» мужских компаний. В частности, им ничего не стоило избить человека.
— Долго стоять будешь? — не выдержал охранник, которому не терпелось закрыть дверь на ключ и пойти покурить на задний двор. Аня поджала губы и взялась за ручку.
читать дальшеДо этого дня у неё с «крутыми» были более или менее ровные отношения. Во-первых, у Ани был Илья, во-вторых, она и сама давала мало поводов цепляться к себе. Но Илья уже год как уехал в другой город учиться в институте, и этот год для Ани, её последний год в школе, неожиданно оказался самым тяжёлым. Началось всё с того, что к ней начали приставать ребята из класса, из параллели и даже те, кто учились на год или на два младше. Аня вежливо, но твёрдо отказывала всем подряд сразу же, ни разу она никому не дала никакой надежды: не было ни прогулок, ни танцев на дискотеках, ни походов в кафе-мороженное, в кино и так далее. Аня даже старалась разговаривать с ними как можно меньше. Тем не менее, по милости кого-то из отшитых, в школе о ней распространилась слава «динамщицы» и при этом «шалавы». Ане было обидно до горьких слёз, но она никогда не показывала, что обращает на эти слова и слухи хоть какое-то внимание. Однако сейчас подобный слух принёс ей проблему, которую трудно было игнорировать: заводиле компании «крутых девчонок» донесли, что её парень увивался за Аней. По мнению «обманутой» вся вина за это лежала на Ане и «наказать» было нужно именно её.
Сегодня они уже поймали было Аню в женском туалете, но им помешала вовремя зашедшая туда же трудовичка. С Аней пообещали «потереть нормально» после уроков и действительно дождались её, хотя у Ани было ещё два факультатива после всех занятий. А Аня надеялась в глубине души, что у них найдутся дела поинтереснее и поважнее.
Аня довольно долго стояла на крыльце за колонной, вне поля зрения компании. Она понятия не имела, что ей делать дальше. В конце концов она просто сжала зубы, шагнула с крыльца и пошла к воротам: «Пусть делают, что хотят, — решила она, — но прятаться и бегать от них я не буду».
Компания заметила Аню и оживилась. Они неотрывно следили за её приближением и нехорошо улыбались. Аня с усилием отвела от них взгляд, выходя с территории школы.
— Подвезти? — услышала она знакомый, но какой-то слишком хриплый голос. Прежде чем Аня обернулась, она почувствовала запах табака, а потом увидела небрежно опирающегося плечом на ограду Саню. Он выплюнул папиросу и оттолкнулся от ограды. Аня инстинктивно сделала шаг назад. Надо же, не заметила его! Саня ещё в восьмом классе бросил её изводить, но Аня всё равно постоянно ждала от него плохого. Шестой класс в новой школе стал бы для неё кошмаром, если бы не Илья, который как мог защищал её от брата. В арсенал Саниных пыток входило всё: от подножек в коридоре и ударов портфелем по спине, до обливания краской и запирания в шкафу кабинета биологии. Один раз он поджёг её портфель. После этого его чуть не выгнали из школы и он немного приутих, хотя всё равно ещё год не упускал случая обозвать её или швырнуться в неё тряпкой для доски, грязью с улицы.
Последние месяцы Саня часто попадался ей на глаза, в основном в окрестностях школы. Он никогда не пытался заговорить с ней или подойти, кажется, он её даже не замечал. Аня решила, что он, скорее всего, встречается с кем-то из школы, хотя всякий раз, как она видела Саню, он был один.
— Подвезти, спрашиваю? — повторил он, и Ане показалось, что в его голосе была насмешка. Аня опять посмотрела на выжидающую компанию девчонок, которые, конечно, не стали бы связываться с Саней, (с ним вообще никто не решался связываться) и почувствовала, что из двух зол она выберет сегодня его.
Девчонки разочарованно наблюдали, как их жертву увозит разбрызгивающий весеннюю грязь мотоцикл.
Аня успела к звонку Ильи. В последнюю неделю перед выпускным Саня ещё несколько раз подвозил её вечером до дому, утром до школы, пока наконец необходимость защищать её от враждебной компании не исчезла вместе с необходимостью посещать школу. Они мало разговаривали, но из тех нескольких реплик, которыми они обменялись за всё время, выяснилось, что Саня работал неподалёку от школы в авторемонтной мастерской. Аня и раньше знала, что, в отличие от брата, он после девятого класса ушёл в училище и выучился на механика. Сейчас Саню больше всего заботил весенне-летний призыв в армию, под который он попадал. Между ними установились нейтрально-приятельские отношения, чему Аня была очень рада.
В ночь после выпускного Аня не спала, она смотрела в потолок и думала, правду ли ей сказал Саня, которого она встретила во дворе, что Илья приедет не днём, а сегодня ночью. Аня гадала, придёт ли Илья сразу к ней, не дожидаясь утра, и волновалась, представляя встречу, и бессонно ворочалась.
Около часу ночи в окно тихо постучали. Аня жила на первом этаже. Стук был особый — их с Ильёй тайный стук. Аня встрепенулась, стряхнула сонное оцепенение, которое уже начинало подкрадываться к ней, и открыла окно. Илья стоял внизу и широко ей улыбался.
— Выйдешь? — спросил он, как будто произнёс заклинание — это слово-пароль было неизменным со времён их детства.
— Выйду, — сказала Аня, тоже улыбнувшись.
Она быстро надела новое платье, на которое потратила все деньги, накопленные за год, нацепила босоножки и вылезла в окно. Илья, снаряжённый рюкзаком, тут же взял её за руку и куда-то повёл, не говоря ни слова.
Обычно после долгой разлуки Аня и Илья подолгу молчали друг с другом. Аня не хотела говорить, потому что с Ильёй ей было так хорошо, что буквально язык отнимался. Илья, как она думала, испытывает сходные чувства. Молчали они и теперь, когда шли в темноте по городу рука об руку. Ночь стояла безлунная и тёплая, Ане было совершенно всё равно, куда приведёт её Илья. Она просто была рада тому, что они вместе. Наконец она обнаружила, что он привёл её на старый двор с голубятней, где Аня не бывала уже давно. Отец до сих пор держал тут голубей, не забрасывал свою голубятню, хотя многие другие голубятни в городе, например, принадлежавшие его приятелям, были давным-давно оставлены и запущены.
— Помнишь, где ключ? — второй раз за ночь подал голос Илья. Ане показалось, что он волнуется.
— Конечно, — уверенно ответила она, шаря на карнизе повыше двери. Ключ был там. Аня открыла дверь и они вошли в ещё более густую, пахнущую птицей, темноту голубятни.
Они устроились в предбаннике. Аня помнила, что в детстве он казался большим и просторным, а теперь им с Ильёй было тесновато тут вдвоём. Илья чем-то зазвякал в темноте, потом что-то громко хлопнуло и тихонько зашипело. Голуби наверху проснулись и заволновались. Прямо в руки Ане ткнулось мокрое горлышко бутылки.
— Шампанское, — объяснил Илья. — Нужно отпраздновать твой выпускной, я всего на день опоздал.
— Ну и правильно сделал, — сказала Аня, смеясь и пожимая плечами. — Тоска зелёная, я сразу ушла после торжественной части, что там делать, особенно без тебя?
Аня всегда очень осторожно относилась к алкоголю, но сегодня она чувствовала себя в праве выпить, тем более с Ильёй, тем более шампанского. Они пили по очереди, прямо из бутылки, изредка обмениваясь короткими фразами ни о чём. Ане было хорошо и спокойно. Жизнь казалась ей длинной нарядной лентой, которая красочно, просто и ясно стелилась сейчас перед ней. Поступление в институт, диплом, работа, свадьба с Ильёй, дети... Ничего особенного, ничего сверхъестественного: именно то, чего хотела Аня. Она немного удивлялась, что не чувствует никакого опьянения, и постоянно прислушивалась к себе: ей только казалось, что узкий топчан, на котором они сидели, кружится, как карусель. Илья расстелил одеяло и предложил пересесть на пол. Аня сама не заметила, как соскользнула с топчана и не села, а улеглась на одеяло. Она услышала, как рядом возится Илья, и почувствовала, что он лёг рядом. А потом — она снова пропустила, как — губы Ильи, горячие и сладкие от шампанского прижались к её губам. От него пахло мятой и ещё чем-то смутно знакомым и приятным. Раньше они никогда так не целовались. Что-то неправильное, даже жуткое, но до конца неосознанное, укололо сердце тревогой. В голубятне было тесно, пахло птицей, но Аня не чувствовала сейчас ничего, кроме запаха мяты, ничего, кроме рук Ильи, которые медленно скользили по её бедрам, забирались под подол платья и выше, стягивали лифчик. Руки его казались Ане руками чужака, незнакомца. У неё мелькнула мысль, что нельзя делать это вот так — здесь, сейчас, в таком состоянии. Но Аня знала, стоит ей попросить остановиться, и он остановится, но вместо этого она сама выскользнула из платья и обняла Илью за шею. Ей стало жарко. Движения Ильи становились всё более грубыми, чужими, непривычными. Аня поняла, что он старается, но не может сдерживаться. Она не знала, как его поощрить, только слепо целовала его то в губы, то в подбородок, то в плечо. От того, как неосторожно, почти до боли он сжал её сосок, как стиснул бедро, как прикусил мочку уха, ей стало ещё жарче. Ей казалось, что пол под ними крутится с совершенно бешеной скоростью. Наконец Илья приподнял её ноги и вошёл так резко, что она до крови закусила губу, чтобы не крикнуть от боли. Он тут же лёг на неё и закрыл ей рот поцелуем. Боль быстро растворилась в дикой карусели ощущений. Аня обхватила Илью руками и ногами, двигалась ему навстречу, не думая о том, что может мешать ему. Она задыхалась, ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Но вот Илья судорожно дёрнулся на ней несколько раз, и Аня ощутила, как из неё вытекает что-то тёплое, но даже теперь она не почувствовала неловкости. Илья затих, Аня крепко прижала его к себе, глядя в невидимый из-за темноты потолок голубятни. Она не сказала: «Нет», хотя знала, что от Ильи не может пахнуть мятой и табаком. И её пугало то, что она не жалеет об этом.
Круг пятый
Когда они наконец увиделись, Аня первым делом обняла его и поцеловала. Это было немного странно, не в их обычае. Это смутило и насторожило Илью. Они не виделись почти полгода: с зимних каникул. От обыкновенной для них глупой, с точки зрения Ильи, неловкости первых дней, в Ане не осталось и следа. Она неуловимо, но значительно преобразилась. Илья никак не мог уловить, что именно и почему вдруг изменилось в Ане, но это мучило его, как крапивный зуд. А она только то и дело заглядывала ему в лицо, как будто проверяя, как он реагирует на одной ей известные крючочки и маячки. Это тоже обескураживало его и сбивало с толку, мешало как следует получать удовольствие от её близости. А ещё Аня начала курить. Илья ничего не сказал ей по этому поводу, но расстроился.
Саня, как всегда, старался поменьше пересекаться с Ильёй. С тех пор, как Саня, который два года подряд с шестого по восьмой класс был персональным преследователем Ани, охладел к ней, он охладел и к брату, который те же два года Аню защищал. Саня больше не пытался обозвать, задеть Илью или подраться с ним, дружба их тоже не восстановилась, так что самым естественным для них способом сосуществования оказалось равнодушное игнорирование друг друга. Саня очень сблизился с отцом и, начиная с девятого класса, дни и ночи пропадал с ним то в гараже, то в авторемонтной мастерской. Каждую осень ездил с ним на охоту. Илья к ним не рвался. Он так редко видел Саню, хотя они жили в одной комнате, что иногда представлял: у него нет и никогда не было брата-близнеца, он просто выдумал его в детстве, чтобы играть было не так скучно, а потом перерос и забыл. Но Саня, разумеется, был. Следы его бытия были заметны во всей квартире, запах табака смешался с постоянным в доме запахом машинного масла и бензина, впитался в обои и мягкую обивку дивана, хотя Саня никогда не курил дома... А теперь табаком пахло и от Ани.
Илья немного удивился, когда однажды вечером Аня с непонятной ему решительностью в глазах предложила сходить на старую голубятню. Они не были там уже давно. Когда им исполнилось по двенадцать-тринадцать лет, у них появились более интересные дела и места, где можно было провести время, так что на голубятне они бывали всё реже и реже, а последние два года вообще туда не заглядывали.
— Теперь там одни белые почтовые голуби, — говорила Аня, пока они шли. — Помнишь тех, двоих первых? Они тоже там, старожилы. Обычных голубей папа давно отпустил.
— Круто, — отвечал Илья и улыбался. Он смотрел на Аню, любовался ею, но почти не слышал, что она говорит. В детстве Аня была красивой девочкой, сейчас она стала красивой девушкой. Самой красивой, как считал Илья. Он никогда этого не показывал, но мучительно ревновал её, особенно в этот год, который они провели вдали друг от друга. Но теперь этот год прошёл, и дело осталось за малым — свозить Аню на поступление (а она поступит, Илья не сомневался), договориться с комендантом общежития, чтобы поселили Аню, а потом с соседом Лёшкой, чтобы он не выписывался из общаги, но при этом продолжал жить у себя на квартире в городе. И всё. Больше они не расстанутся. Илья знал, что в школе к Ане приставали, знал и то, что в школе не было человека, которого можно всерьёз считать соперником. Но это Илья понимал только умом, справиться с чувствами при помощи логики было куда сложнее. Кроме того, он испытывал постоянное, смутное беспокойство, ставшее привычным едва ли не с первого дня их с Аней знакомства — беспокойство о том, не выкинет ли чего-нибудь эдакого Саня. И, хотя уже несколько лет Саня никак не задевал Аню, беспокойство это никуда от Ильи не девалось. Он никогда не обдумывал в подробностях, что мог бы сделать при желании Саня, но время от времени в его мозгу как будто сами собой вспыхивали картинки: Саня сбивает на мотоцикле Аню, Саня плещет Ане в лицо кислотой из карбюратора, Саня поджигает Анину квартиру. Иногда Илье становилось стыдно за такие мысли о брате, в конце концов, Саня с тринадцати лет ни с кем не делал ничего страшного или жестокого, но избавиться усилием воли от вспышек-картин в голове не мог.
Илья очнулся от размышлений, когда услышал, как гремит ключ в замке голубятни.
Они вошли в предбанник, и Илья отметил, что здесь оказалось куда теснее, чем он запомнил из детства. Он собрался влезть по лесенке в курятник к голубям, который был выше, но Аня остановила его, обняла за шею и поцеловала. Илья растерянно ответил на поцелуй, он не был готов к этому. Поцелуй был какой-то новый, уверенный, незнакомый. Через десяток секунд Илья взял её за плечи и отстранил от себя, всматриваясь в лицо. В голубятне стоял полумрак. Аня смотрела Илье прямо в глаза, не отводя взгляда. Илья сам не мог бы сказать, что прочитал в её глазах, какой сигнал к действию он увидел, но он снова притянул её к себе и поцеловал. Илья никогда не задумывался о том, каким должен быть их первый раз, он только знал, что девушкам в первый раз бывает больно. Что Ане должно быть больно. Но сейчас время думать в любом случае прошло.
Кровь прилила к голове. Между быстрыми, лихорадочными поцелуями они кое-как избавились от одежды. Илья прикасался к Ане неловко, переживая из-за того, что руки у него холодные, что он всё делает не так, что может причинить боль. Он не помнил, как они оказались на полу, на чём они лежали. Анина грудь с крупными тёмными сосками белела в сумраке голубятни. Илья благоговейно прикасался к ней губами. Аня сейчас казалась ему загадочным и далёким божеством, только из непонятной прихоти сошедшей к нему и позволившей прикасаться к себе ему, простому смертному. Аня притянула его ближе и ловко надела на его член как будто какое-то колечко. Илья скользнул глазами вниз — презерватив. Аня приподняла ноги, нетерпеливо подаваясь ему навстречу бёдрами. От этого Илья окончательно забыл себя и не вспоминал весь период рваного, дёрганного ритма движения, прерывистого дыхания и приглушённых стонов. Он опомнился, только когда вниз от затылка по хребту заскользили искрящие разряды чистого кайфа.
Илья распахнул глаза со страхом глядя на Аню. Он совсем забыл о том, что нужно быть аккуратнее, чтобы не причинить ей лишней боли. Но, судя по выражению её лица, Ане не было больно. Илья уткнулся лбом в её лоб, снова закрывая глаза, потом благодарно поцеловал её. Аня гладила его по взмокшей спине чуть подрагивающими пальцами. Илья чувствовал, что ей тоже было хорошо. Они оба не сказали друг другу ни слова, когда выбрались из голубятни, и молчали до самого дома.
Круг шестой
Саня целый вечер толок стекло. Старательно, кропотливо. И выкатывал хлебные шарики, подмешивая стеклянную пыль в мякиш. Он всё знал. Он видел, как они заходили туда; он видел, как они выходили оттуда. Он слышал всё, что происходило в голубятне между ними; слышал всё, до последнего шороха, до самого тихого вздоха. Он сам не знал, как удержался и не вышиб дверь, не влетел туда, к ним, чтобы... чтобы... Он не думал, что было бы дальше. Когда они ушли, Саня ещё долго ходил неподалёку от голубятни взад и вперёд по пыльным тропинкам двора, вспоминал ту ночь, когда он был здесь с Аней, выдав себя за Илью. Она их всегда безошибочно различала, а в тот раз — не смогла... И он снова стал первым. И он был почти уверен, что Аня его всё-таки узнала. Узнала, но не оттолкнула. Но тогда почему? Почему на следующий же день она привела сюда не его, а Илью? Опять Илью, мямлю и тряпку Илью! Хотела сравнить? Попробовать как это?
— Шлюха, — прошептал Саня и сжал пальцами хлебный шарик. Шарик расплющился, а на пальцах Сани выступила кровь. Идея со стеклом пришла в его голову сама собой, как самое естественное, что только можно сделать в этой ситуации. Он хорошо знал эту естественность. С детства он твёрдо уяснил: всё, что приходит к нему таким образом — плохо, за это его наверняка захотят наказать. Чем старше он становился, тем опаснее были вещи, которые приходили к нему в голову. Заманчивые вещи, интересные вещи. Классные. Пришлось отказываться от них. Саня мог себя контролировать, он был вменяем. В своём уме. Кто же в своём уме будет делать то, за что его посадят? Даже если очень хочется это сделать. Но за стекло его, конечно, не посадят. Никто и не узнает, что это он сделал.
В какой-то момент Саня решил, что хлеба достаточно, собрал все шарики в пакет и отправился к голубятне. Он убедился, что его никто не видит, забрался к решётке «курятника» и начал быстро пропихивать сквозь решётку свои хлебные заготовки. Белоснежные голуби, похожие на изящные мазки заварного крема, заволновались и стали слетать с жёрдочек вниз, к хлебу. Саня немного понаблюдал за ними, убедился, что они едят, потом спрыгнул на землю и отправился к выбранному наблюдательному пункту на возвышении улицы у мусорных баков между двумя домами. Оттуда Саня хорошо видел голубятню, а его заметить от голубятни или с дороги, было почти невозможно. Саня закурил. Ждать пришлось недолго. Ещё не докурив вторую сигарету, он увидел, как отец Ани идёт к голубятне — он всегда в это время навещал голубей, Саня это знал. Он видел, как тот отпирает дверь ключом и заходит внутрь. Минуту спустя Анин отец выскочил обратно и почти побежал к дому. Саня ждал. Через полчаса Анин отец вернулся в сопровождении дяди Игоря, его друга, и Ани. Ильи не было. Все трое снова скрылись в голубятне. Саня, щурясь сквозь табачный дым, смотрел, как они возятся в «курятнике». Из-за решётки он не мог ясно видеть, что они делали, но он наверняка знал, что они там нашли. Саня подумал, что это должно быть даже красиво — грязный пол клетушки, полностью скрытый под мёртвыми тельцами белых голубей.
Примерно через четверть часа мужчины вышли из голубятни с двумя объёмистыми полиэтиленовыми пакетами в руках. Они направились к мусорным бакам, так что Саня был вынужден на всякий случай отступить вглубь проулка и спрятаться за домом. Когда он через несколько минут вернулся на наблюдательный пункт, их уже не было видно. Рядом с голубятней сидела на корточках Аня и копала землю небольшой садовой лопаткой. Рядом с ней лежало два белых свёртка — голуби. Саня почувствовал какое-то то ли смятение, то ли возбуждение, поднявшееся в душе. Он толком не понимал, что он чувствует — удовлетворение, торжество, жалость? Саня было сделал движение, чтобы выйти из укрытия и подойти к Ане, сам не зная, зачем, но тут же увидел идущего к голубятне Илью. Илья подошёл к Ане, присел рядом, они стали о чём-то тихо переговариваться. Саня медленно отступил опять вглубь проулка, перешёл на другую улицу и побежал, не оглядываясь, как шесть лет тому назад.
Круг четвёртый
Аня поправила на плече сумку и осторожно, злясь за это на себя, выглянула в окно, выходившее на двор школы. Они были там, через дорогу от ворот, стояли под навесом подъезда, курили и ржали, как лошади. Посматривали в сторону школьного крыльца, явно поджидали её. Аня снова поправила сумку и отошла от окна. «Струсила?» — спросил внутренний ехидный голос. Не струсила, но ощущения были не из приятных. Аня хотела есть, хотела поскорее попасть домой, сегодня должен был позвонить Илья. Аня знала, что в его общежитии с телефоном туго — если она опоздает на звонок, следующего раза можно ждать через неделю, не раньше, а то и через две. Но пройти незамеченной мимо компании у подъезда было невозможно. Аня понятия не имела, что именно они хотят с ней сделать, но ничего хорошего не ждала. Эта компания, состоящая из «крутых» девчонок её класса, славилась такими делами, перед которыми меркли «разборки» мужских компаний. В частности, им ничего не стоило избить человека.
— Долго стоять будешь? — не выдержал охранник, которому не терпелось закрыть дверь на ключ и пойти покурить на задний двор. Аня поджала губы и взялась за ручку.
читать дальшеДо этого дня у неё с «крутыми» были более или менее ровные отношения. Во-первых, у Ани был Илья, во-вторых, она и сама давала мало поводов цепляться к себе. Но Илья уже год как уехал в другой город учиться в институте, и этот год для Ани, её последний год в школе, неожиданно оказался самым тяжёлым. Началось всё с того, что к ней начали приставать ребята из класса, из параллели и даже те, кто учились на год или на два младше. Аня вежливо, но твёрдо отказывала всем подряд сразу же, ни разу она никому не дала никакой надежды: не было ни прогулок, ни танцев на дискотеках, ни походов в кафе-мороженное, в кино и так далее. Аня даже старалась разговаривать с ними как можно меньше. Тем не менее, по милости кого-то из отшитых, в школе о ней распространилась слава «динамщицы» и при этом «шалавы». Ане было обидно до горьких слёз, но она никогда не показывала, что обращает на эти слова и слухи хоть какое-то внимание. Однако сейчас подобный слух принёс ей проблему, которую трудно было игнорировать: заводиле компании «крутых девчонок» донесли, что её парень увивался за Аней. По мнению «обманутой» вся вина за это лежала на Ане и «наказать» было нужно именно её.
Сегодня они уже поймали было Аню в женском туалете, но им помешала вовремя зашедшая туда же трудовичка. С Аней пообещали «потереть нормально» после уроков и действительно дождались её, хотя у Ани было ещё два факультатива после всех занятий. А Аня надеялась в глубине души, что у них найдутся дела поинтереснее и поважнее.
Аня довольно долго стояла на крыльце за колонной, вне поля зрения компании. Она понятия не имела, что ей делать дальше. В конце концов она просто сжала зубы, шагнула с крыльца и пошла к воротам: «Пусть делают, что хотят, — решила она, — но прятаться и бегать от них я не буду».
Компания заметила Аню и оживилась. Они неотрывно следили за её приближением и нехорошо улыбались. Аня с усилием отвела от них взгляд, выходя с территории школы.
— Подвезти? — услышала она знакомый, но какой-то слишком хриплый голос. Прежде чем Аня обернулась, она почувствовала запах табака, а потом увидела небрежно опирающегося плечом на ограду Саню. Он выплюнул папиросу и оттолкнулся от ограды. Аня инстинктивно сделала шаг назад. Надо же, не заметила его! Саня ещё в восьмом классе бросил её изводить, но Аня всё равно постоянно ждала от него плохого. Шестой класс в новой школе стал бы для неё кошмаром, если бы не Илья, который как мог защищал её от брата. В арсенал Саниных пыток входило всё: от подножек в коридоре и ударов портфелем по спине, до обливания краской и запирания в шкафу кабинета биологии. Один раз он поджёг её портфель. После этого его чуть не выгнали из школы и он немного приутих, хотя всё равно ещё год не упускал случая обозвать её или швырнуться в неё тряпкой для доски, грязью с улицы.
Последние месяцы Саня часто попадался ей на глаза, в основном в окрестностях школы. Он никогда не пытался заговорить с ней или подойти, кажется, он её даже не замечал. Аня решила, что он, скорее всего, встречается с кем-то из школы, хотя всякий раз, как она видела Саню, он был один.
— Подвезти, спрашиваю? — повторил он, и Ане показалось, что в его голосе была насмешка. Аня опять посмотрела на выжидающую компанию девчонок, которые, конечно, не стали бы связываться с Саней, (с ним вообще никто не решался связываться) и почувствовала, что из двух зол она выберет сегодня его.
Девчонки разочарованно наблюдали, как их жертву увозит разбрызгивающий весеннюю грязь мотоцикл.
Аня успела к звонку Ильи. В последнюю неделю перед выпускным Саня ещё несколько раз подвозил её вечером до дому, утром до школы, пока наконец необходимость защищать её от враждебной компании не исчезла вместе с необходимостью посещать школу. Они мало разговаривали, но из тех нескольких реплик, которыми они обменялись за всё время, выяснилось, что Саня работал неподалёку от школы в авторемонтной мастерской. Аня и раньше знала, что, в отличие от брата, он после девятого класса ушёл в училище и выучился на механика. Сейчас Саню больше всего заботил весенне-летний призыв в армию, под который он попадал. Между ними установились нейтрально-приятельские отношения, чему Аня была очень рада.
В ночь после выпускного Аня не спала, она смотрела в потолок и думала, правду ли ей сказал Саня, которого она встретила во дворе, что Илья приедет не днём, а сегодня ночью. Аня гадала, придёт ли Илья сразу к ней, не дожидаясь утра, и волновалась, представляя встречу, и бессонно ворочалась.
Около часу ночи в окно тихо постучали. Аня жила на первом этаже. Стук был особый — их с Ильёй тайный стук. Аня встрепенулась, стряхнула сонное оцепенение, которое уже начинало подкрадываться к ней, и открыла окно. Илья стоял внизу и широко ей улыбался.
— Выйдешь? — спросил он, как будто произнёс заклинание — это слово-пароль было неизменным со времён их детства.
— Выйду, — сказала Аня, тоже улыбнувшись.
Она быстро надела новое платье, на которое потратила все деньги, накопленные за год, нацепила босоножки и вылезла в окно. Илья, снаряжённый рюкзаком, тут же взял её за руку и куда-то повёл, не говоря ни слова.
Обычно после долгой разлуки Аня и Илья подолгу молчали друг с другом. Аня не хотела говорить, потому что с Ильёй ей было так хорошо, что буквально язык отнимался. Илья, как она думала, испытывает сходные чувства. Молчали они и теперь, когда шли в темноте по городу рука об руку. Ночь стояла безлунная и тёплая, Ане было совершенно всё равно, куда приведёт её Илья. Она просто была рада тому, что они вместе. Наконец она обнаружила, что он привёл её на старый двор с голубятней, где Аня не бывала уже давно. Отец до сих пор держал тут голубей, не забрасывал свою голубятню, хотя многие другие голубятни в городе, например, принадлежавшие его приятелям, были давным-давно оставлены и запущены.
— Помнишь, где ключ? — второй раз за ночь подал голос Илья. Ане показалось, что он волнуется.
— Конечно, — уверенно ответила она, шаря на карнизе повыше двери. Ключ был там. Аня открыла дверь и они вошли в ещё более густую, пахнущую птицей, темноту голубятни.
Они устроились в предбаннике. Аня помнила, что в детстве он казался большим и просторным, а теперь им с Ильёй было тесновато тут вдвоём. Илья чем-то зазвякал в темноте, потом что-то громко хлопнуло и тихонько зашипело. Голуби наверху проснулись и заволновались. Прямо в руки Ане ткнулось мокрое горлышко бутылки.
— Шампанское, — объяснил Илья. — Нужно отпраздновать твой выпускной, я всего на день опоздал.
— Ну и правильно сделал, — сказала Аня, смеясь и пожимая плечами. — Тоска зелёная, я сразу ушла после торжественной части, что там делать, особенно без тебя?
Аня всегда очень осторожно относилась к алкоголю, но сегодня она чувствовала себя в праве выпить, тем более с Ильёй, тем более шампанского. Они пили по очереди, прямо из бутылки, изредка обмениваясь короткими фразами ни о чём. Ане было хорошо и спокойно. Жизнь казалась ей длинной нарядной лентой, которая красочно, просто и ясно стелилась сейчас перед ней. Поступление в институт, диплом, работа, свадьба с Ильёй, дети... Ничего особенного, ничего сверхъестественного: именно то, чего хотела Аня. Она немного удивлялась, что не чувствует никакого опьянения, и постоянно прислушивалась к себе: ей только казалось, что узкий топчан, на котором они сидели, кружится, как карусель. Илья расстелил одеяло и предложил пересесть на пол. Аня сама не заметила, как соскользнула с топчана и не села, а улеглась на одеяло. Она услышала, как рядом возится Илья, и почувствовала, что он лёг рядом. А потом — она снова пропустила, как — губы Ильи, горячие и сладкие от шампанского прижались к её губам. От него пахло мятой и ещё чем-то смутно знакомым и приятным. Раньше они никогда так не целовались. Что-то неправильное, даже жуткое, но до конца неосознанное, укололо сердце тревогой. В голубятне было тесно, пахло птицей, но Аня не чувствовала сейчас ничего, кроме запаха мяты, ничего, кроме рук Ильи, которые медленно скользили по её бедрам, забирались под подол платья и выше, стягивали лифчик. Руки его казались Ане руками чужака, незнакомца. У неё мелькнула мысль, что нельзя делать это вот так — здесь, сейчас, в таком состоянии. Но Аня знала, стоит ей попросить остановиться, и он остановится, но вместо этого она сама выскользнула из платья и обняла Илью за шею. Ей стало жарко. Движения Ильи становились всё более грубыми, чужими, непривычными. Аня поняла, что он старается, но не может сдерживаться. Она не знала, как его поощрить, только слепо целовала его то в губы, то в подбородок, то в плечо. От того, как неосторожно, почти до боли он сжал её сосок, как стиснул бедро, как прикусил мочку уха, ей стало ещё жарче. Ей казалось, что пол под ними крутится с совершенно бешеной скоростью. Наконец Илья приподнял её ноги и вошёл так резко, что она до крови закусила губу, чтобы не крикнуть от боли. Он тут же лёг на неё и закрыл ей рот поцелуем. Боль быстро растворилась в дикой карусели ощущений. Аня обхватила Илью руками и ногами, двигалась ему навстречу, не думая о том, что может мешать ему. Она задыхалась, ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Но вот Илья судорожно дёрнулся на ней несколько раз, и Аня ощутила, как из неё вытекает что-то тёплое, но даже теперь она не почувствовала неловкости. Илья затих, Аня крепко прижала его к себе, глядя в невидимый из-за темноты потолок голубятни. Она не сказала: «Нет», хотя знала, что от Ильи не может пахнуть мятой и табаком. И её пугало то, что она не жалеет об этом.
Круг пятый
Когда они наконец увиделись, Аня первым делом обняла его и поцеловала. Это было немного странно, не в их обычае. Это смутило и насторожило Илью. Они не виделись почти полгода: с зимних каникул. От обыкновенной для них глупой, с точки зрения Ильи, неловкости первых дней, в Ане не осталось и следа. Она неуловимо, но значительно преобразилась. Илья никак не мог уловить, что именно и почему вдруг изменилось в Ане, но это мучило его, как крапивный зуд. А она только то и дело заглядывала ему в лицо, как будто проверяя, как он реагирует на одной ей известные крючочки и маячки. Это тоже обескураживало его и сбивало с толку, мешало как следует получать удовольствие от её близости. А ещё Аня начала курить. Илья ничего не сказал ей по этому поводу, но расстроился.
Саня, как всегда, старался поменьше пересекаться с Ильёй. С тех пор, как Саня, который два года подряд с шестого по восьмой класс был персональным преследователем Ани, охладел к ней, он охладел и к брату, который те же два года Аню защищал. Саня больше не пытался обозвать, задеть Илью или подраться с ним, дружба их тоже не восстановилась, так что самым естественным для них способом сосуществования оказалось равнодушное игнорирование друг друга. Саня очень сблизился с отцом и, начиная с девятого класса, дни и ночи пропадал с ним то в гараже, то в авторемонтной мастерской. Каждую осень ездил с ним на охоту. Илья к ним не рвался. Он так редко видел Саню, хотя они жили в одной комнате, что иногда представлял: у него нет и никогда не было брата-близнеца, он просто выдумал его в детстве, чтобы играть было не так скучно, а потом перерос и забыл. Но Саня, разумеется, был. Следы его бытия были заметны во всей квартире, запах табака смешался с постоянным в доме запахом машинного масла и бензина, впитался в обои и мягкую обивку дивана, хотя Саня никогда не курил дома... А теперь табаком пахло и от Ани.
Илья немного удивился, когда однажды вечером Аня с непонятной ему решительностью в глазах предложила сходить на старую голубятню. Они не были там уже давно. Когда им исполнилось по двенадцать-тринадцать лет, у них появились более интересные дела и места, где можно было провести время, так что на голубятне они бывали всё реже и реже, а последние два года вообще туда не заглядывали.
— Теперь там одни белые почтовые голуби, — говорила Аня, пока они шли. — Помнишь тех, двоих первых? Они тоже там, старожилы. Обычных голубей папа давно отпустил.
— Круто, — отвечал Илья и улыбался. Он смотрел на Аню, любовался ею, но почти не слышал, что она говорит. В детстве Аня была красивой девочкой, сейчас она стала красивой девушкой. Самой красивой, как считал Илья. Он никогда этого не показывал, но мучительно ревновал её, особенно в этот год, который они провели вдали друг от друга. Но теперь этот год прошёл, и дело осталось за малым — свозить Аню на поступление (а она поступит, Илья не сомневался), договориться с комендантом общежития, чтобы поселили Аню, а потом с соседом Лёшкой, чтобы он не выписывался из общаги, но при этом продолжал жить у себя на квартире в городе. И всё. Больше они не расстанутся. Илья знал, что в школе к Ане приставали, знал и то, что в школе не было человека, которого можно всерьёз считать соперником. Но это Илья понимал только умом, справиться с чувствами при помощи логики было куда сложнее. Кроме того, он испытывал постоянное, смутное беспокойство, ставшее привычным едва ли не с первого дня их с Аней знакомства — беспокойство о том, не выкинет ли чего-нибудь эдакого Саня. И, хотя уже несколько лет Саня никак не задевал Аню, беспокойство это никуда от Ильи не девалось. Он никогда не обдумывал в подробностях, что мог бы сделать при желании Саня, но время от времени в его мозгу как будто сами собой вспыхивали картинки: Саня сбивает на мотоцикле Аню, Саня плещет Ане в лицо кислотой из карбюратора, Саня поджигает Анину квартиру. Иногда Илье становилось стыдно за такие мысли о брате, в конце концов, Саня с тринадцати лет ни с кем не делал ничего страшного или жестокого, но избавиться усилием воли от вспышек-картин в голове не мог.
Илья очнулся от размышлений, когда услышал, как гремит ключ в замке голубятни.
Они вошли в предбанник, и Илья отметил, что здесь оказалось куда теснее, чем он запомнил из детства. Он собрался влезть по лесенке в курятник к голубям, который был выше, но Аня остановила его, обняла за шею и поцеловала. Илья растерянно ответил на поцелуй, он не был готов к этому. Поцелуй был какой-то новый, уверенный, незнакомый. Через десяток секунд Илья взял её за плечи и отстранил от себя, всматриваясь в лицо. В голубятне стоял полумрак. Аня смотрела Илье прямо в глаза, не отводя взгляда. Илья сам не мог бы сказать, что прочитал в её глазах, какой сигнал к действию он увидел, но он снова притянул её к себе и поцеловал. Илья никогда не задумывался о том, каким должен быть их первый раз, он только знал, что девушкам в первый раз бывает больно. Что Ане должно быть больно. Но сейчас время думать в любом случае прошло.
Кровь прилила к голове. Между быстрыми, лихорадочными поцелуями они кое-как избавились от одежды. Илья прикасался к Ане неловко, переживая из-за того, что руки у него холодные, что он всё делает не так, что может причинить боль. Он не помнил, как они оказались на полу, на чём они лежали. Анина грудь с крупными тёмными сосками белела в сумраке голубятни. Илья благоговейно прикасался к ней губами. Аня сейчас казалась ему загадочным и далёким божеством, только из непонятной прихоти сошедшей к нему и позволившей прикасаться к себе ему, простому смертному. Аня притянула его ближе и ловко надела на его член как будто какое-то колечко. Илья скользнул глазами вниз — презерватив. Аня приподняла ноги, нетерпеливо подаваясь ему навстречу бёдрами. От этого Илья окончательно забыл себя и не вспоминал весь период рваного, дёрганного ритма движения, прерывистого дыхания и приглушённых стонов. Он опомнился, только когда вниз от затылка по хребту заскользили искрящие разряды чистого кайфа.
Илья распахнул глаза со страхом глядя на Аню. Он совсем забыл о том, что нужно быть аккуратнее, чтобы не причинить ей лишней боли. Но, судя по выражению её лица, Ане не было больно. Илья уткнулся лбом в её лоб, снова закрывая глаза, потом благодарно поцеловал её. Аня гладила его по взмокшей спине чуть подрагивающими пальцами. Илья чувствовал, что ей тоже было хорошо. Они оба не сказали друг другу ни слова, когда выбрались из голубятни, и молчали до самого дома.
Круг шестой
Саня целый вечер толок стекло. Старательно, кропотливо. И выкатывал хлебные шарики, подмешивая стеклянную пыль в мякиш. Он всё знал. Он видел, как они заходили туда; он видел, как они выходили оттуда. Он слышал всё, что происходило в голубятне между ними; слышал всё, до последнего шороха, до самого тихого вздоха. Он сам не знал, как удержался и не вышиб дверь, не влетел туда, к ним, чтобы... чтобы... Он не думал, что было бы дальше. Когда они ушли, Саня ещё долго ходил неподалёку от голубятни взад и вперёд по пыльным тропинкам двора, вспоминал ту ночь, когда он был здесь с Аней, выдав себя за Илью. Она их всегда безошибочно различала, а в тот раз — не смогла... И он снова стал первым. И он был почти уверен, что Аня его всё-таки узнала. Узнала, но не оттолкнула. Но тогда почему? Почему на следующий же день она привела сюда не его, а Илью? Опять Илью, мямлю и тряпку Илью! Хотела сравнить? Попробовать как это?
— Шлюха, — прошептал Саня и сжал пальцами хлебный шарик. Шарик расплющился, а на пальцах Сани выступила кровь. Идея со стеклом пришла в его голову сама собой, как самое естественное, что только можно сделать в этой ситуации. Он хорошо знал эту естественность. С детства он твёрдо уяснил: всё, что приходит к нему таким образом — плохо, за это его наверняка захотят наказать. Чем старше он становился, тем опаснее были вещи, которые приходили к нему в голову. Заманчивые вещи, интересные вещи. Классные. Пришлось отказываться от них. Саня мог себя контролировать, он был вменяем. В своём уме. Кто же в своём уме будет делать то, за что его посадят? Даже если очень хочется это сделать. Но за стекло его, конечно, не посадят. Никто и не узнает, что это он сделал.
В какой-то момент Саня решил, что хлеба достаточно, собрал все шарики в пакет и отправился к голубятне. Он убедился, что его никто не видит, забрался к решётке «курятника» и начал быстро пропихивать сквозь решётку свои хлебные заготовки. Белоснежные голуби, похожие на изящные мазки заварного крема, заволновались и стали слетать с жёрдочек вниз, к хлебу. Саня немного понаблюдал за ними, убедился, что они едят, потом спрыгнул на землю и отправился к выбранному наблюдательному пункту на возвышении улицы у мусорных баков между двумя домами. Оттуда Саня хорошо видел голубятню, а его заметить от голубятни или с дороги, было почти невозможно. Саня закурил. Ждать пришлось недолго. Ещё не докурив вторую сигарету, он увидел, как отец Ани идёт к голубятне — он всегда в это время навещал голубей, Саня это знал. Он видел, как тот отпирает дверь ключом и заходит внутрь. Минуту спустя Анин отец выскочил обратно и почти побежал к дому. Саня ждал. Через полчаса Анин отец вернулся в сопровождении дяди Игоря, его друга, и Ани. Ильи не было. Все трое снова скрылись в голубятне. Саня, щурясь сквозь табачный дым, смотрел, как они возятся в «курятнике». Из-за решётки он не мог ясно видеть, что они делали, но он наверняка знал, что они там нашли. Саня подумал, что это должно быть даже красиво — грязный пол клетушки, полностью скрытый под мёртвыми тельцами белых голубей.
Примерно через четверть часа мужчины вышли из голубятни с двумя объёмистыми полиэтиленовыми пакетами в руках. Они направились к мусорным бакам, так что Саня был вынужден на всякий случай отступить вглубь проулка и спрятаться за домом. Когда он через несколько минут вернулся на наблюдательный пункт, их уже не было видно. Рядом с голубятней сидела на корточках Аня и копала землю небольшой садовой лопаткой. Рядом с ней лежало два белых свёртка — голуби. Саня почувствовал какое-то то ли смятение, то ли возбуждение, поднявшееся в душе. Он толком не понимал, что он чувствует — удовлетворение, торжество, жалость? Саня было сделал движение, чтобы выйти из укрытия и подойти к Ане, сам не зная, зачем, но тут же увидел идущего к голубятне Илью. Илья подошёл к Ане, присел рядом, они стали о чём-то тихо переговариваться. Саня медленно отступил опять вглубь проулка, перешёл на другую улицу и побежал, не оглядываясь, как шесть лет тому назад.
выложила фанфики второго левела, и так много, что люди путаются и пугаются. Поэтому я решила немного рассказать о выкладке. Все вещи у нас классные (это по умлочанию), фикбуковские по разным причинам (например, они будут лежать на фикбуке) и очень разные по настроению.