[theodor-baggins]

Проигравший текст на конкурс. Тема "Четвёртая звезда"

Пророки Фиатиры


Семь звезд суть Ангелы семи церквей...

...И четвёртая звезда – церковь Фиатиры. И Ангелу Фиатирской церкви напиши: но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное.
Откровение Иоана Богослова 1:20; 1:18.


В разгар службы в храме было гулко и жарко. Лучи солнца косо ложились на алтарь, проникая через узкие окна. Тягучий голос пророчицы – красивой, не старой ещё женщины – уносился в высь, под самый белёный потолок. Зен держал ритуальную чашу и жадно вслушивался в её речь.
– ...И скажет Христос – не во плоти я воскрес, но в духе! Скажет: возьмите плоть вашу и сбросьте с духа вашего, так войдёте в царствие моё. И не будет больше ни камня, ни земли, ни солнечного света, ни крови, ни кости, и настанет царствие всеобщего блага, Царствие Христово!
Будто вчера бабка Лидия, тогда ещё молодая, встречала на берегу Христа и слушала его проповедь, а теперь вся Фиатира полна храмов в его славу. «Вот это – настоящая вера, -- думал Зен. Это вам не старые байки народа израилева и не сказки о громовержце, породившем героев и полубогов». Вот оно! Великое, истинное, новое! В Фиатире. За такую веру легко вынести любые пытки, которым, по слухам, подвергают христиан язычники-ромеи. Зен сплюнул себе под ноги, удобнее перехватил тяжёлую чашу.
Золотые стрелы солнца успели сдвинутся от скамей к самым сандалиям Зена, когда служение окончилось. Люди потекли из храма на жаркую улицу. Зену казалось, после каждой проповеди они все становятся лучше, сильнее, чище. Так и должно быть. Отец подождал его у выхода, положил тяжёлую руку на плечо Зена.
– Ты мне нужен в мастерской сейчас, идём скорее.
Отец Зена делал посуду и потом продавал её. Конечно, учил Зена своему ремеслу сызмальства. Зен уже сам мог делать тарелки и амфоры, но расписывать у него никак не выходило. Как он ни бился, как ни тратил часы, вырисовывая узоры на черепках, ничего не получалось. Не помогали даже молитвы.
Они ещё не успели выйти, как подошла Пророчица и ухватила Зена за предплечье. Она прикрыла глаза и сказала низко, как говорят мужчины:
– С солнцем придёт смерть от воды. Берегись воды.
И открыла глаза. Иногда такое случалось – Пророчице приходили слова, которые касались лишь кого-то одного. Зен и его отец преклонили перед ней колени и поцеловали её руку. А потом проводили её в комнаты за храмом – Пророчице часто становилось худо, после того, как она изрекала предсказание.
– Что я говорила? Что я говорила? – слабо спрашивала она, пока шла к своим покоям, поддерживаемая отцом и сыном.
– Что мне придёт смерть от воды с солнцем, – с некоторым страхом напомнил Зен. Предсказание ему не нравилось.
– Не понимай эти слова как есть, дитя, – слабо сказала Пророчица. – Помни, Господь говорит с тобой через меня иносказаниями. Подумай, и ты разгадаешь его речи.
Зен с отцом переглянулись. Слова Пророчицы всё равно тревожили их обоих. Убедившись в том, что рабы приняли свою госпожу в доме и теперь позаботятся о ней, они отправились к мастерской.
На форуме перед храмом, как обычно, шла торговля. Отец задержался у торговца багрецом. Рядом с торговцем тоже сидел его сын – Кирос. Пурпурные ткани лежали под навесом аккуратными стопками. Там же стоял и большой кувшин с краской. Зен не раз видел, как Кирос с отцом несут вдвоём тяжёлый кувшин на своё торговое место, не доверяя телеге. Кирос налил багрец в кувшинчик, пока его отец пересчитывал деньги и приветливо улыбнулся Зену. Зен отвернулся.
Когда они отошли довольно далеко от форума, Зен спросил у отца:
– Почему ты покупаешь багрец у семьи Кироса?
– Потому что краска вышла, – спокойно ответил он.
– Но ведь они не ходят в наш храм!
– Бабка Кироса первая встретила Господа нашего Иисуса Христа на этом берегу, Зен. Пусть они ходят в храм в Южной стороне, но они с нами одной веры. К тому же, у них лучший багрец в городе.
Зен поморщился. Спорить с отцом он не мог. Но ему хотелось. Они не слышат Пророчицу. Какой смысл ходить в храм, в котором нет истины?
***

Вечером жизнь Фиатиры полна развлечений, довольства и радости. После трудов праведных люди выходят на улицы, которые уже оставило в покое излишне щедрое солнце. Воздух благоухает цветами, всюду горят факелы и свечи. На порогах домов появляются музыканты, наигрывают мелодии. То здесь, то там слышен смех и разговоры. Молодые до позднего вечера гуляют на берегу моря, устраивают игры, водят хороводы, танцуют.

Вокруг большого костра на берегу уже утихло пение и закончились танцы, сейчас юноши играют в мяч, а девушки следят за игрой.
Для Зена спортивные игры не праздное развлечение. Если ты быстрее всех, ловчее всех, значит, ты – правильный, какой нужно, значит, Бог на твоей стороне. И, значит, на тебя первого посмотрит красавица Ианта. А с блеском её взгляда не сравнится ни одна звезда – так считает Зен. И чтобы этого взгляда удостоится, старается он изо всех сил. Но не идёт сегодня ему игра. Вырывается мяч из рук, ускользает от ноги. Нет сегодня Зену удачи. Зато у Кироса уже двенадцать камешков – их считает мальчишка-судья, важный как наставник города.
Вот и кончена игра, кто похваляется выигрышем, кто со злости пинает песок. Зен с досады, скидывает повязку с бедер и бросается в воду, ему хочется плыть и плыть так до самого края земли – хоть в темноте уже и не виден этот край – небо и море одного цвета, и там и там звёзды – Зену кажется, что он плывёт прямо по небу и вот вот встретится с Господом. Тогда-то Господь ему всё расскажет, а потом Зен вернётся на землю и заявит: «Что вам за дело до бабки Кироса, которая встречалась с Христом на земле и до его воскресения? Когда я, Зен, сын Актеона, встречался с Господом нашим среди звёзд на небе и он рассказал мне всю истину, которая только есть на земле...» И, может быть, Господь, наконец дарует ему умение расписывать посуду. Как Кирос. Зен знает, что Кирос иногда покупает неразрисованные вазы, тарелки или маленькие амфоры и расписывает их сам, чтобы потом подарить своему храму или кому-то из соседей. Зен однажды видел его роспись – как будто краска сама легла в рисунок, который Господь разместил на вазе. Зависть чёрной пеной разливалась по его груди. Но Зен скажет Господу, что Кирос молится в Южном храме, а ещё вовсе не торгует вазами. Зачем торговцу багрецом умение расписывать посуду? Пусть Господь отнимет у него дар рисования и отдаст ему, Зену. Тогда их посуда прославится по всем землям, а ещё Зен сможет даже расписывать храмы...

– Вот ты где, – слышит он за спиной. Что за надоеда разрушил такие сладкие мечтания? Зен оборачивается и пытается в темноте различить говорящего. В слабом свете звёзд он видит очертания чьей-то головы над водой.
– Я боялся, что ты утонешь, – говорит Кирос, Зен наконец узнаёт его голос.
– Я плаваю как рыба, скорее утонешь ты, – Зен не удерживается от яда. – Или Господь твою бабку научил, как ходить по воде?
– Не научил. Тебя Пророчица тоже не научила, лучше нам поплыть к берегу.
Зен покрутил головой, и ему стало холодно:
– Костёр... Они погасили костёр? Но ведь они знают, что мы в море... Где берег?
Кирос тоже несколько раз повернулся в воде.
– Нет, они не знают, – сказал он. – Ты исчез слишком поспешно, я один успел тебя заметить. Должно быть, решили, что мы уже ушли... Хотя тому, кто плавает как рыба берег не нужен.
– Помолчи, безбожник!
– Идолопоклонник!
– Сын козла!
Кирос смолчал на это, он лёг на волны и задрал лицо к небу. «Чтобы сохранить силы, – понял Зен». По его ноге мягко скользнула медуза. Зен представил, как очень скоро их тела вместе опустятся в глубину, где рыбёшки объедят им лицо, а раки поселятся в их костях. Сердце его закаменело, вдруг показалось, он уже задыхается. С тревогой он прислушался к своему телу – нет ли признака судорог.
– Если мы даже продержимся на воде до рассвета, нынче отлив, нас унесёт в море.– сказал Кирос. – Тебя учили читать путь по звёздам?
– Я же не сын рыбака! – в отчаянии крикнул Зен, в рот попала вода и он закашлялся, забил руками. – Ах, Бог разгневался на меня за то, что мой отец покупает багрец у семьи неверных!
– Бог разгневался на меня за то, что мой отец продаёт багрец семье идолопоклонников, – в тон ему сказал Кирос. – Но я прошу тебя, давай, пока мы не достигнем суши, забудем о том, кто в каком храме молится нашему Господу. Мы ведь не язычники и не варвары, Зен.
– Мы никогда не доберёмся до суши! – сказал Зен, в сердце его постепенно расползалась чернота смертного ужаса.
– Доберёмся, если сохраним ум ясным и не станем тратить силы на свары. Дай мне вспомнить, дед учил меня звёздам, когда я был мальцом.
Зена, конечно, тоже учили звёздам. И в школе наставники рассказывали названия звёзд и созвездий, и учили распознавать направление. Но сейчас, на воде, в которой он уже начал замерзать, всё мигом вылетело из памяти.

– Кажется, я понял, куда плыть...
Зену бы хотелось, чтобы голос Кироса звучал более уверенно.
– Давай плыть медленно, нужно хранить силы...
И они поплыли. Море сегодня было спокойно, небо над ними цвело звёздами, как сад цветами. Если бы только звёзды давали свет, если бы знать, где берег. Чернота. Зен потерял счёт времени, ему казалось, что они вечность плывут так среди звёзд. Помалу он отставал от Кироса, которого едва различал впереди, на волнах. Вдруг ему показалось, что в ногу со всего размаху всадили копьё. Зен взвыл, ухватился за больное место под водой. Как будто схватился за камень.
– Что? Что? – услышал он испуганный голос Кироса. Но Зен только выл и шипел. Судорога. Нога тянула его вниз. Он хватанул воды раз, другой, захлебнулся, не успел отплеваться, как снова в рот и в нос попала вода. Потом он уже не мог сообразить, где верх, где низ. Он успел почувствовать, как его хватают за волосы, и всё кругом померкло.

Зен пришёл в себя от света, бьющего в глаза. Хвала Господу, это был только сон! Он сел и тут же всё тело заломило тупой болью. О нет, не сон – понял он со стоном. Он сидел на песчаном берегу. Тень скалы над ним уже укоротилась настолько, что он оказался под солнцем. Кругом было тихо, только редкие чайки кричали где-то в небе. Зен сощурился и попытался определить по солнцу время.
– Очнулся!
Кирос спускался по неприметной скальной тропе. Нагота Кироса, как и его собственная нагота, Зена смущали мало – всё же они оба мужчины, в спортивных соревнованиях не раз сходились по всем правилам атлетики. Но оказаться без одежды под солнцем – этого Зену не хотелось. Тем временем Кирос оказался рядом. В руках у него было несколько белых крупных яиц. Зен проглотил голодную слюну.
– Тут было всего одно гнездо с яйцами, – с сожалением сказал Кирос, разделяя с Зеном свою добычу.
– Где мы?
Кирос сперва выпил яйцо, утёр рот и только тогда ответил.
Я успел подняться на скалу, пока ты спал. Кажется, это остров. Я не увидел никаких знаков другого берега... И я не заметил ни ключа, ни ручья. Может быть, если мы поищем вместе...

Остров, на котором они оказались «Милостью Господа нашего!», был маленьким и каменистым, почти весь его занимала некрутая и невысокая скала. С одной стороны – обрыв. Несколько чаек гнездились на утёсе, больше не было ничего – ни деревца, ни кустика, ни родника. И от солнца укрыться было негде. День разгорался, начиналась жара. К полудню они уже не раз обошли остров, обшарили каждый камешек. Вернулись на прежнее место. Зен утёр пот и сел, привалившись к скале.
– Да ведь ты спас меня – вдруг сказал он.
– С божьей помощью... Если бы этот остров не оказался так близко...
– Я у тебя в долгу.
Кирос только махнул рукой.
– Твой долг быстро закроется. Здесь совсем нет воды, мы погибнем, если не уплывём.
Зен тут же почувствовал, как прав Кирос. Жажда, таившаяся где-то в горле, немедленно принялась жечь язык и гортань.
– Куда же нам плыть? – спросил Зен и передёрнулся – после вчерашнего одна мысль о том, чтобы входить в воду, наводила ужас.
Кирос покачал головой.
– Я не знаю... Но чайки не гнездятся слишком далеко от берега. Мы проспали зарю, но следующим утром рыбаки могут выйти в море...
– Они не увидят нас! – крикнул Зен, вскакивая на ноги. – Мы не можем даже развести огонь, тут ни щепки! Это не Господь, а Дьявол привёл нас на этот остров, чтобы помучить!
– На всё воля Господа, – поморщившись, сказал Кирос. – Будем молиться, чтобы он послал нам рыбачью лодку. Или торговый корабль. Увидим – сразу прыгнем в воду и поплывём к судну.

Сперва они решили разделиться – чтобы каждый следил за морем на своей части острова. Так можно было охватить сразу всё море вокруг. Но потом вспомнили, как утром блуждали среди камней – на ту сторону острова пробраться было нельзя. Единственное место, где можно было выбраться на берег острова – та бухта, где они очутились впервые. Можно было только забраться повыше на скалу и следить за морем.
Солнечные блики на волнах резали глаза, Зен то и дело утирал набегающие слёзы. Они сидели на самом солнцепёке и терпеливо сносили жару. Увы, горизонт оставался чист. Зен вспомнил слова Пророчицы. Она говорила о смерти от воды? Но по всему выходило наоборот – смерть приносила не вода, а её отсутствие. Жажда наступала медленно и неотвратимо. Кирос не жаловался, как и подобает христианину. Зен, разумеется, тоже только крепче сжимал потрескавшиеся губы. Он задумался, почему такой человек как Кирос верует неправильно? Он смелый, сильный, он спас Зену жизнь. И он прекрасно рисует. Как же так?
– Почему ты не ходишь в наш храм?
Кирос не сразу ответил, глядя в свою сторону на море.
– А почему ты не ходишь в наш?
– Потому что ваш храм неправедный, а у нас есть пророчица.
– Пророк один, и его имя – Иисус Христос. Он оставил нам своё слово, этого достаточно...
Просыпающийся гнев приглушил жажду.
– Нет! Христос говорил, что оставит после себя и других! Пророчица никогда не ошибается, она предрекла, что меня подстерегает смерть от жажды...
– Что, прямо так и сказала?
– Не совсем, но это сбывается, сперва я не понял, теперь ясно, о чём она говорила! Её устами говорит Господь!
Кирос только пожал покрасневшими от солнца плечами.
– Зачем я тебе в твоём храме? Разве плохо, что у каждого есть свой храм, по его вере?
– Но как можно допускать, чтобы кто-то верил неправедно?! Ладно, если это варвар или какой-нибудь уродливый злодей! Но если человек достойный...
Кирос усмехнулся:
– Я ведь сын козла, ты забыл?
– Только потому, что ты не ходишь в наш храм!
Кирос не ответил. Они помолчали.
– Почему ты полез за мной в воду?
– Потому что ты мог утонуть в темноте. Ты бы сделал то же самое, разве нет?
Зен задумался. Полез бы он в темноту следить, чтобы неверный не утонул?
– Не знаю, – пробормотал он, облизнув сухим языком губы.
– Я знаю. Господь у нас один. Хоть с тобой он и говорит через пророчицу.
– А с тобой он вообще не говорит!
– Со мной он говорит вот здесь, – спокойно возразил Кирос и приложил ладонь к груди. – И с тобой тоже. Просто нужно слушать. Не нужны никакие пророки...
Зен помолчал немного, потом всё же решился спросить то, что мучило его так давно:
– Скажи... Как тебе удаётся расписывать посуду так... так... Красиво? Ведь тебя никто не учил этому.
– Не учил. Не знаю, что тебе и ответить. Когда я рисую, мне кажется, что Господь говорит со мной особенно явно. И я просто слушаю его и делаю, как он подсказывает. Я люблю рисовать, но это же баловство...
– Совсем нет, – с жаром возразил Зен. – Если бы ты мог научить меня так рисовать, наша посуда прославилась бы на весь свет!
Кирос сухо посмеялся и покачал головой:
– Что толку говорить об этом сейчас, пока мы в плену на этом острове... Мне трудно говорить, сушит рот... Давай помолчим...
Пришлось замолчать. Зен молчал и думал над словами Кироса. Самая настоящая ересь и глупость, вот что это такое. Глаза ломило от блеска волн, но слёз уже не было, чтобы смочить воспалённые веки. Теперь не на что было отвлечься от жажды и жары. Зен повторял в уме молитвы со служения. Он просил у Господа стойкости и благодарил за испытания. И просил прощения за то, что говорил на берегу про Дьявола.
Солнце давно прошло зенит и теперь светило слева, опускаясь всё ниже и ниже. В голове у Зена поселилась какая-то звенящая слабость и лёгкость. Ему начал слышаться шум ручья, которого здесь не было. У губ ощущалась влага – которой тоже не было. Безумно хотелось броситься вниз со скал в воду и пить её, горькую, солёную. Но Зен знал, от морской воды станет ещё хуже. Он пошатнулся и чуть не свалился со скалы, успел ухватиться рукой за выступ. Он обернулся к Киросу, чтобы рассказать об этом, и тут увидел как тот клонится всё сильнее и сильнее вперёд. На короткий миг Зен решил, что тот просто что-то увидел на земле – рассматривает жука или камень, даёт отдых глазам, но тут же понял, что Кирос сейчас упадёт. Прежде, чем он успел о чём-то подумать, его руки уже хватали Кироса за плечи. Тот вздрогнул и закричал – обожжённую солнцем кожу без слёз не тронешь.
Зен не отпустил его, пока не убедился, что Кирос сидит на месте прочно.
– Ты чуть не упал, – с трудом разлепив губы, оправдался он.
– Вот ты и вернул долг, – слабо сказал Кирос. – Нам нужно спускаться, не то мы свалимся. Ох, как кружится голова...

С большой осторожностью они спустились вниз, на берег. Обоих шатало, у Зена перед глазами встал белёсый туман. Они рухнули на песок, теперь сил хватало только на то, чтобы смотреть на море лёжа, повернув головы. Пить хотелось до воя, стоило шелохнуться и каждая пядь тела вопила об этом – воды, воды. Зену казалось, что он готов продать душу за единственный глоток. Когда солнце уже село, он, почти не соображая, что делает, подполз к морю и попытался хлебнуть воды. Горло обожгло как огнём. Зена вывернуло. Он долго ещё отплёвывался и плакал без слёз.
– Лучше бы мы утонули, – повторял он. – Лучше бы мы утонули...
– Прости меня, – услышал он голос Кироса – охрипший до неузнаваемости, тихий. – Теперь у нас нет даже сил плыть... Если мы и увидим лодку...
Зен отвернулся от моря и подполз к нему.
– Ты прости, – выговорил он. – Всё я виноват... Пророчица...
– Я научу тебя рисовать, если мы выберемся... – проговорил Кирос. – Просто... нужно... выбраться...

Этой ночью ни один из них не мог понять – спал он или бодрствовал. Видения проходили над ними, как облака. Зену виделся дом: отец разрисовывает новые чаши багрецом, но багрец плохой, жидкий, как кровь – он всё льётся и льётся с чаши на пол. Зен припадает к красной луже на полу и пьёт, пьёт, пьёт, разжигая в горле огонь всё сильнее. А над ним стоит Пророчица и укоризненно поджимает губы. «Почему ты до сих пор не умер, если я предрекла тебе это? – спрашивала она. – Ты должен умереть». Кирос звал кого-то в полубреду. Зен был уверен, что до рассвета они не доживут. Наконец небо выцвело, звёзды потускнели, над морем встал туман. Зен лежал на боку и сновидел на яву – ему казалось, что из тумана к острову бредёт человек – прямо по воде. Это, конечно, Господь пришёл взять его с собой к вечной истине. Но он не пойдёт один, он попросит взять с ними и Кироса, пусть убедится, что Зен прав, что пророчица права. Пусть ходит в правильный храм. Жажды он больше не чувствовал, но горло и рот болели, а язык распух. «Скоро всё кончится, скоро?» – мучительно думал он. Рядом шевельнулся Кирос, Зен скосил глаза – тот тоже смотрел на море.
– Видишь? – беззвучно спросил он у Зена. И Зен понял, что Кирос тоже видит человека. Но он не шёл по воде, теперь Зен явственно различил – человек плыл на маленькой рыбацкой лодке, был он сед и стар. У них не было сил ни привстать, ни крикнуть, оставалось только надеяться, что старик их заметит. И он заметил.
Зен задремал, а может быть впал в забытьё – вот старик плывёт к берегу в лодке, а вот уже стоит над ними, качая седой головой и льёт им на лица тонкой струйкой воду. Пресную воду. И они хватают её потрескавшимися губами. И жизнь возвращается в них с этой водой. Старик – не подумать, что такой крепкий -- переносит их в лодку, не проронив ни слова. И там Зен снова уплывает в мир теней и дрёмы. Волны качают лодку, старик молчит. Кричат чайки, Зен чувствует на щеке тепло солнца.
Когда он снова открывает глаза, над ним склоняются плачущие мать с отцом. И Зен снова закрывает глаза и засыпает счастливым: спасение пришло, Господь не оставил их.
***
Снова в храме Пророчица говорит. Теперь Зен сидит на возвышении по правую её руку, как живое свидетельство её пророческого дара и милости Господа. Зен ничего не говорит, только кивает, подтверждая слова Пророчицы:
– И Господь не оставил своего сына, как и было предсказано, и дал ему пристанище на пустынном острове и принёс нему челн и вернул дитя к его дому. Как и было предсказано. И тем доказал великую милость своим детям.
– Почему Господь спас мальчишку из Южного храма? – спросил кто-то из толпы. – Почему спас неверного?
Поднялся ропот. Зен тревожно посмотрел на Пророчицу. Та простёрла руки над головой:
– Господь никогда не делает чего-то напрасно, когда он хочет покарать, выбирает казнь по проступку. Вода – недостаточная кара для неверного.
Зену стало неуютно на своём месте. Люди смотрели на Пророчицу с сомнением, которого раньше никогда не было в их глазах.
Служба закончилась, Зен встал со своего места и собрался уйти. Но Пророчица сделала ему знак остаться. Когда все ушли, она взяла Зена за руку и завела за алтарь, в дальний от входа конец храма.
– Мне было видение, – сказала она, без предисловий и положила ладонь на его щёку. – Огонь пожрал наш храм, огонь разделил наших людей и посеял между ними смуту. И этот огонь пришёл с Юга.
Зен молчал, почему-то его тревожил этот разговор, он предпочёл бы уйти. Теперь он был не рад, что Пророчица его выделяет среди прочих. Когда она в прошлый раз говорила своё пророчество, голос её был чужим и низким. Сейчас это был её обычный голос.
– Если твоя собственная рука искушает тебя, отсеки её, – напомнила Пророчица. – Время отсечь то, что искушает всех нас. Тот, второй, спасся только для того, чтобы мы могли раз и навсегда показать, что наш храм – истинный. Бог указал на тебя, Зен. Бог велит тебе сделать это.
И Пророчица посмотрела на один из факелов, ровно горящий на стене.

Солнце уже село, факелы и свечи горели у домов, снова Зен слышал музыку, видел гуляющих. Всё было как в тот вечер, когда он проиграл в мяч и поплыл к краю света. В руке у него самого был факел – его дала Пророчица, лично благословив. Он шёл к южной окраине, к дому торговца багрецом. К дому Кироса. «Тебе не нужны пророки, чтобы Бог говорил с тобой...» – вспомнил он и замедлил шаг. – «Просто нужно внимательно слушать». Зен остановился и прикрыл глаза. И тогда он услышал. Он услышал, что не хочет поджигать дом Кироса. Не хочет, чтобы тот погиб в пожаре. Всё его нутро, оказывается, противилось этому. Стоило только спросить себя... Вот так Господь и говорит с Киросом? А что, если это Дьявол? Что, если Кирос очаровал его, Зена... Что если он будет виноват в гибели их храма? Не поплыви он тогда в море, Кирос не увязался бы за ним. И они оба потом не спаслись бы... И спасение Кироса потом не стало бы предметом раздора в храме... Долго ещё стоял Зен, закрыв глаза, в стороне от проходящих. А потом, будто что-то толкнуло его в грудь. Он открыл глаза – мысли его были ясны. И пошёл, почти побежал в нужную сторону.

Он протянул факел Пророчице. Та молча смотрела на него.
– Бог велел мне этого не делать, – объяснил он и вдруг расхохотался – так стало ему легко на душе. Да. Вот так говорит Бог с человеком. Когда всё ясно и правильно.
– Раз ты начал говорить с Богом, то знаешь, что он велит тебе больше не приходить в его храм, – обронила Пророчица и ушла.
Что-то в её тоне, в её облике встревожило Зена. Слишком спокойно она приняла его неповиновение, слишком быстро ушла. Но слишком празднично было у него на душе, чтобы обращать на это внимание. Утром он придёт к Киросу, обнимет его как брата. Кирос научит его рисовать, как и обещал. А если у Зена не получится, он будет делать посуду, а Киросу даст её расписывать. И весь мир будет покорён дивными вазами Фиатиры. Зен очнулся на середине пути к дому, от того, что мимо бежали люди и кричали:
– Пожар! Пожар в южной части!
Зен похолодел. Он сам не помнил, как бежал, по каким улицам, не чуя ног, будто сам по себе перенёсся к дому, до которого не дошёл в первый раз. Крыша дома уже провалилась внутрь и полыхала там.
Старуха протягивала руки к огню и что-то кричала. Зен узнал Лидию – бабку Кироса. Кроме неё Зен заметил двух младших сестёр Кироса. Они жались к старухе и со страхом смотрели на пламя. Люди уже выстроились в цепь и передавали друг другу воду кувшинами от моря. Но пламя было слишком сильным – краска в доме горела лучше масла.
Зен стоял неподвижно и смотрел, смотрел, смотрел. Он очень хотел, чтобы сейчас Господь сказал ему что-нибудь.
Но Господь молчал.