Мать Тереза совершает смертный грех в чистилище(с)
*1*
БенефитовТяните носок, господин Левандовский: это заурядное умение незаменимо на Вашей нынешнем поприще или же предстоящем – в случае неблагоприятного исхода взаимоотношений с Россией и принятия Вами всех надлежащих повинностей. Никто не обещал, что будет легко, пусть некто по фамилии Бенефитов и предлагал пособить сообразно собственным силам. Держите спину прямо, не сгибайтесь, раз уж одной даме суждено теперь видеть Вас денно и нощно на кухне и в опочивальне. Перед ней Вы не смейте падать духом – он, я верю, у Вас еще не сломлен, но слышен треск и летят первые щепы.
Василий Иванович не держит зла: зло очерняет кровь и убивает душу. Не пустить печали корней в плодородную почву Бенефитова, под которым неисчислимые дюжины гениев, мастеров, виртуозов обрели самое себя. Под Вами – оркестровая яма, разверзшаяся по Вашего пуганого литаврами фавна. Держите рожденного Вами лиходея, не дайте ему рвать струны альта, пресекайте пляски на конце смычка: покуда фавн дик и неразумен, внимание рассеяно, и непросто удержать равновесие. Горе, горе дриадам и нимфам, обрекающим на верную смерть свои пуанты: без них не убежать от фавна, без них его и не догнать.
Оставьте опыты и посвятите себя семье, коли Ваше сердце не подчиняется приказам. Оставьте женщину и обретите счастье на подмостках – а оно Вам обеспечено, будь Вы малость дружны с рассудком. Сень «театра Бенефитова» открыта для Вас, но, будьте так любезны, чтобы не споткнуться, возвращаясь, осветите темный вход в его чертоги костром, в котором полыхает «Фавн». Блики языков пламени не растопят мрамор преддверий, но превратят Ваше возвращение в маленький праздник. И да прощу себя я, что не кинул в печь треклятую постановку, когда на то была моя единая власть.
Не премину возможностью напомнить, что выбор остается за Вами. Армия, мой друг, тоже в своем роде балет. Паркетом служит плац, и балетные сапоги вам предоставят за казенный счет государя. Разница в самой малости: неверный батман карается физически, а поддержку следует оказывать целой дивизии. Па-де-строевой-шаг будет сопутствовать Вам в радости и горести, а тело со стоном затребует растяжения членов, чтобы вместить всевозрастающие мужество, отвагу и сыновью любовь к державе. M-lle Агнесса блистательно продолжит Ваше непростое дело, - о, ее призвание, по счастью, не имеет в довеске упорного стремления самоутвердиться на заведомо зыбком песке. Молюсь за ее благоразумие в вопросе замужества, и значиться фамилии Левандовских в афишах и в рапортах одновременно.
Слово за Вами. Европа, богема, мягкий вагон – Россия, марш, казармы. Растекающаяся по телу усталость после блестящей партии - ломота в суставах в завершение рытья траншей. Ломай «Фавна» и его послед на хворостины, и возгорится благодатный костер до небес, и быть тебе первым среди первых, и искры того, что мнилось нетленным, подсветят скромную вывеску «театра Бенефитова». Ваша большая семья здесь, и, уповаю, одной пешкой не обойти шестьдесят четыре поля, половина из которых – черные.
Не забывайте истоков некогда бурного ручья по имени «Левандовский». Остаюсь ваш, неизменно полезный Василий Иванович Бенефитов.
*2*
Фома ЛевандовскийДорогой сын!
Даже если ты выбросишь это письмо в мусорную корзину, так и не прочитав, моя совесть позволит мне снять хотя бы один маленький камушек с моей раздавленной скалами вины души – по крайней мере, за то, что у меня наконец хватило духу его написать. Я не знаю, что я могу сделать для тебя, твоей матери или Доброслава с Агнешкой, чтобы хоть немного искупить свои грехи (возможно, уже ничего), но я был бы счастлив быть хоть чем-нибудь полезен.
Дорогой мой Войцеха, самое главное, что я должен тебе сказать, выражается всего двумя словами: ты – гений. Я был на премьере в прошедшую субботу, и теперь у меня нет никаких сомнений на счет этого. Я смотрел на тебя на сцене с восхищением и гордостью и понимал, что ты наконец стал тем, кем так и не смог стать я. Прости меня за циничные комментарии твоих выступлений, которыми я плевался в те редкие моменты, когда мы все же виделись (до или после спектакля) – это не более чем трусливое критиканство, завистливые нападки Сальери на Моцарта вперемешку с отцовской боязнью испортить сына, сглазить его талант, позволить ему расслабиться из-за чрезмерной похвалы. На субботней премьере я понял, что э т о т талант не сглазить, не испортить, не искоренить ничем. Войцеха, воля Господа сейчас такова, что ты станешь выдающимся танцовщиком – я уверен, что и твоя мать, и Агнешка это понимают и гордятся тобой.
Но они должны не просто гордиться тобой. Они должны лелеять тебя как самое дорогое сокровище, которое у них есть, Войцеха.
Я переписывался с Агнешкой и знаю о многом, Войцеха. То, что случилось с Доброславом, почти лишило меня сна на несколько месяцев. Но это не важно.
Ничто не важно, кроме того, что когда я умру и когда апостол Петр там, на небесах, спросит меня, Фому Левандовского: «Что ты, раб Божий Фома, сделал хорошего в твоей жизни?», я отвечу «Я произвел на свет Войцеху Левандовского, которого полюбил Господь и наградил своей искрой». И, кто знает, может быть, Господь простит меня. Хотя в глубине души мне бы хотелось, чтобы это сделала за него твоя мать.
Береги себя и свой дар, сын, и, если, это письмо заставит тебя остановиться на достигнутом, смело вычеркивай своего дурного отца из своей жизни.
С надеждой и трепетом,
Твой любящий отец
*3*
АгнешкаЯ не хочу в сумасшедший дом. Каждое утро, открывая глаза, я боюсь увидеть решётки на окнах. Когда я попала туда впервые, страшнее всего показались кровати с железными кольцами в изножье и в изголовье. Лучше каждый день выкручивать суставы под мрачным взглядом Войцехи, повторяя одно и то же движение до судорог, до мозолей, чем позволить распять себя на железной кровати. А Доброслав так и не сказал ни слова - ни когда мы с мамой забрали его из сарая, ни потом, в лечебнице. Когда мы выходили, я услышала слабое "Агнешка" и вопросительно взглянула на маму. Но мама больно дёрнула меня за руку и сказала, что мне показалось. Больше я его не видела.
Ни одного пирожного вот уже двадцать лет. Идеально прямая спина - предмет зависти дам из партера днём и адские боли ночью. Вывихнутые суставы, разорванные связки. Тело, которое меня ненавидит. Всё ради Войцехи. Худой и некрасивый демон, он обладал чарующей властью над людьми, будь то сестра или влиятельный господин с глазами грустного бассета. Все любили Войцеху, а Войцеха любил лишь ощущение полёта в высшей точке синусоиды прыжка. Инкуб, подчинивший себе моё тело и душу. Но новую душу, жившую во мне, я отказалась принести в жертву.
Снова придти в дом с решётками на окнах, чтобы увидеть фавна, прикованного к кровати? Господи, дай мне сил. Я не хочу в сумасшедший дом. Рядом со мной две пушистые головы сопят в четыре дырочки, и Миша открывает форточку. Я не хочу как братья. Господи, пожалуйста.
*4*
Князь Разумовский-Липпицан, сущий липпицан, - коротенький Веливёрстов, спотыкался, пытаясь поспеть за моим шагом, - прыжок и замирает над землёй, будто парит.
Я благодушно посмеивался.
-Ну показывай своё левитирующее чудо.
Но помощи Веливёрстова не потребовалось, едва сцену Мариинки озарил колдовской свет рампы, как я и сам был ослеплён восходящей, нет, взмывающий в небеса звездой юного воспитанника. Войцех Левандовский. Воспарял в воздух, волной буйствовал в облаках. Волоокое лицо его волшебно, вольготно блаженствовало, пока тело воинственно властвовало над воздушным пространством. Ворожил, воскрешал, воскрылял. Воображение кровоточило бешенством, а возбуждение требовало возмездия.
Волокита Веливёрстов воровски облизывал бородавочку над губой, пока я не сжал его за локоть.
-После спектакля, отведёшь меня в гримёрную.
Свести знакомство, брести вместе по стылым столичным мостовым. Стук стаканов по гостиничным столам, арестованные студенты, вихрастые стражи, верстовые столбы, безмолвствующие мосты. Безыскусственная повесть о бедности, о сумасшествии брата, о бесстрастной гордости сестры.
У стен старинного костела, у старухи, зевающей во всю пасть, я купил ему берестяной простенький крестик. Бесстыдная радость меценатства и истинность аскетического гостинца.
Вдохновлённое, оживлённое обожествление. Агнешка удивлённо принимает подарки – мои добровольные вложения в царство летающего владыки: полу-павлина, полу-журавля. Неоскудевает веселье сестры, когда он таскает ей ириски из кондитерской. Нескончаемая сказка, рассказываемая по-детски обескураживающее. Мастерская искушённость, щёгольских фуэте словно на гротескной фреске, где Войцех бесконечно пускает искры королевских арабесков.
После окончания обучения, стервец Войцех почти исчез с горизонта – варварски прерванная дружба. Тогда ко мне пришёл Бенефитов. В густеющих сумерках он шустро прошествовал в усадьбу. Снял шубу, испустившую капустный дух полусвета. Вкусно хрустнул суставами, по-гусарски подкрутил ус. Бережно усадил себя в прокрустово вустерское кресло. Прогнусавил.
-Я попрошу об услуге. У нас есть общий друг, вы знаете о ком я. Мальчик устаёт, эти ночные увеселения с вашими друзьями спортсменами мешают раскрываться его таланту. Не стану скрывать, я беру его в гастроли по Европе под условием, что он прекратит эти разрушающие развлечения. Надеюсь, вы понимаете, о чём я и тоже желаете блага нашему общему другу?
Левандовский был усмирён этим мускусным муссоном и трусливо предоставил ему устроить свой успех, исключающий меня из его жизни. Опустошительный августовский вирус с уксусным привкусом.
Грустный апостол смотрит со старинного алебастрового креста на стене моего лондонского спокойствия, где нет места для простенького берестяного крестика. Расколдованные, ограбленные раритеты, поражённые гравитацией. Надежда адаптироваться блуждающему в дальнем государстве. Революция проюродствовала общую юность. Безумство беззаконных безбожников, безобразие обезлюдивших обезьян. А он… взлетевший, тень театра, чистейший костёр. Губящий себя, не скорбящий, не любящий…
*5*
Эльвира
Удивительная тишина. Осенние листья, катаясь по земле, опавшими, знаменуют старость. Им, пожелтевшим, сорвавшимся с крепкой зеленой веточке, уже не нужна не опора, ни завязь, почти ничего. У старости, как у листьев есть только обрывки фраз, взглядов, любви, рождение первенца, есть только воспоминания. Польша, театр, любовь. Создана ли была я актрисой? На этот вопрос уже нет ответов. Театр своим удивительным магнетизмом, незримой химией расставленных психологических точек поглощал, заставляя двигаться вне ритма своего тела, души, пространства, душа входила в транс и поглощалась незримым. Вот летит первый лист, клен, красивый, статный, черноволосый. Фома. Любовь, муж, отец. Хотя нет, отцом он не был. Не понял что это, так и улетел, болтающийся на ветру, ненавидимый и любимый мною и теперь. Может просто ему и не нужна была семья? Этот вечный костер, поглощающий и желания и страсть, все, что в совокупности тогда для меня – да и всегда – было театром - для него была только физическая плоть.
Первенец – не в него. Талант, изумленные глазки с первыми словами, и прыжками. Танец родился впереди моего Войцеха. Моя истинная любовь. Не верьте, когда люди говорят, что мать любит детей своих одинаково. Никто не признается. Ибо стыдно, что и тут, даже в материнстве происходит избирательность сердца, как и в плотской любви между мужчиной и женщиной. Войцеха, Агнешка, Доброслав. Первый – взрыв чувств, накал любви, второй – дитя ненависти, скандала, Агнешка – последняя надежда.
Отсутствие денег. Всегда их отсутствие, гений Войцеха, который просто ходьбой покорил приемную комиссию театра. Моя мечта сбылась, несонные ночи, собственные занятия с Агнешкой и Войцехом, плие, атитюды, перуэты, арабески. Все что знала сама – быстрее нужно было впечатать в него. Ну и в нее. Агнеша не гений, но не без таланта.
И Доброслав. Моя незаживающая рана. Кровоточащее сердце. Дом безумного. Жребий был брошен - и кто то должен был поступится. Кто - то кроме меня. Своим будущим, жизнью. Но если бы я тогда знала в какую пропасть упадет ребенок которого я родила? Оставила бы я его тогда рядом с собой?
Нет. Жребий был брошен судьбой, покер. Тогда голодали бы трое. Мариинка, первые партии Войцеха, вторые солирующие подпартии Агнешки. Услада моего сердца. Училище, спектакли, признание учителей и покровителей. Разумовские, мировая слава, Европа. Он всего этого был достоин, он достоин был всего мира! Который поглотил его. Вместе с ним тогда закрылось и мое сердце, Оно умерло тогда, навсегда – когда мой мальчик, моя любовь, моя кровь, кровь любви, театра, всей жизни – потерял сцену, рассудок и свое предназначение.
И только отголоски памяти доносят силуэт со сцены, музыку, прыжок, еще прыжок, удивительный поворот рук и ноги, и полет не человека, а сверхсущества, который воплощает в танце ритм моего бьющегося в любви сердца.
*6*
Войцех ЛевандовскийМоя жена спит около, а я пишу. Моя жена не спит, ибо у неё открыты глаза. Она чувствует хорошо. Я чувствую плохо, а она хорошо. Она меня любит, потому что вечером дала мне почувствовать, что нужно подняться в спальню. Я поднялся и лёг в постель, но я взял тетрадь для того, чтобы записать всё, что я сегодня пережил. Я пережил много, а поэтому хочу записать. [Зачёркнуто: Моя жена думает, что я с ума сошёл, но я знаю её нер.] Я закрыл тетрадь перед ней, ибо ей хочется читать, что я пишу. Она чувствует, что я пишу о ней, но не понимает. Она боится за меня, а поэтому не хочет, чтобы я писал. Я хочу писать, ибо я люблю писать. Я хочу писать сегодня долго, ибо мне хочется сказать многое. Я уже лучше пишу, ибо не устаю скоро. Я хочу писать, но я хочу, чтобы моя жена спала. Она нервна. Она думает, что я пишу скверное о людях. Если моя жена будет всё это читать, то она сойдёт с ума, ибо она мне верит. Я ей наврал, что она первая женщина, которую я люблю. До моей жены я знал много других. Они были простые и красивые. Я не любил этих женщин, но похоть мне я гнала за ними. Я боюсь похоти, ибо знаю её значение. Похоть есть смерть жизни. Человек с похотью подобен зверю. Я не есть зверь. Я есть Бог, Бог есть во мне. Я знаю, все скажут, «Левандовский сошёл с ума», - но мне уже всё равно, ибо я уже изобразил сумасшедшего. Все будут думать, но меня не посадят в сумасшедший дом, ибо я очень хорошо танцую и даю деньги всем, кто у меня спрашивает. Люди любят чудаков, а поэтому меня оставят, говоря, что я сумасшедший клоун. Я есть сумасшедший, который любит людей. Моё сумасшествие есть любовь к людям. Я люблю сумасшедших, ибо умею говорить с ними. Когда мой брат был в сумасшедшем доме, я любил его, а он меня чувствовал. Я знаю психологию сумасшедшего. Я не противоречу сумасшедшему, а поэтому сумасшедшие меня любят. Мой брат умер в сумасшедшем доме. Моя мать живёт последние свои часы. Я боюсь не повидать её. Я знаю, что моя мать с сестрой убежали из Москвы. Я люблю сестру Агнешку. Её муж хороший человек. Ему мешает жизнь, ибо надо много думать о деньгах. Я не могу писать, ибо подумал об одном человеке. Если мне будут помогать, я помогу людям понять Бенефиотва. Бенефитов думает, что он Бог искусства. Я работал с Бенефитовым пять лет без отдыха. Я знаю все его хитрости и привычки. Я был Бенефитовым. Я знаю Бенефиова лучше его самого. Я знаю его слабые стороны и сильные. Я не боюсь его. Все думают, что я оставил Бенефитова из глупости. Я знаю, что Бенефитов скажет, что я сумасшедший и на меня нельзя обижаться, ибо Бенефитов всегда прибегает к этой умственной уловке. Бенефитов не хочет любви ко всем. Бенефитов хочет любви к самому себе. Я хочу любви ко всем. Я говорю нарочно сильно для того, чтобы меня поняли, а не для того, чтобы обижать людей. Я буду говорить, что мне Бог велит. Бенефитов меня поймёт. Бенефитов будет моим близким другом. Он человек, который чувствует стихи. Я чувствую тоже. Я хочу ему написать сейчас стих для того, чтобы он его почувствовал.
Я любовь, я есть кровь.
Я есть кровь Христа.
Я люблю тебя.
Я люблю всех.
Я любовь в тебе самом.
Ты любовь во мне.
Я есть кровь в тебе.
Я люблю кровь.
Я люблю Христа.
Я хочу любить всех.
Я - Христос.
Я хочу писать, но рука умирает, ибо не хочет мне повиноваться. Я буду писать долго сегодня. Бог хочет, чтобы я писал мою жизнь. Он считает её хорошей. Я боюсь, что моя жизнь не хороша, но я чувствую, что жизнь у меня хорошая. Я любою всех, но меня не любят. Я буду продолжать писать завтра, ибо Бог хочет моего отдыха.
*7*
Доброслав ЛевандовскийВот суки. И сволочи. Ничего, праздник я вам всё равно испорчу, а сцена, как известно, бывает с дефектами. А найти вас я всегда смогу, и на билет деньги наскрести.
БенефитовТяните носок, господин Левандовский: это заурядное умение незаменимо на Вашей нынешнем поприще или же предстоящем – в случае неблагоприятного исхода взаимоотношений с Россией и принятия Вами всех надлежащих повинностей. Никто не обещал, что будет легко, пусть некто по фамилии Бенефитов и предлагал пособить сообразно собственным силам. Держите спину прямо, не сгибайтесь, раз уж одной даме суждено теперь видеть Вас денно и нощно на кухне и в опочивальне. Перед ней Вы не смейте падать духом – он, я верю, у Вас еще не сломлен, но слышен треск и летят первые щепы.
Василий Иванович не держит зла: зло очерняет кровь и убивает душу. Не пустить печали корней в плодородную почву Бенефитова, под которым неисчислимые дюжины гениев, мастеров, виртуозов обрели самое себя. Под Вами – оркестровая яма, разверзшаяся по Вашего пуганого литаврами фавна. Держите рожденного Вами лиходея, не дайте ему рвать струны альта, пресекайте пляски на конце смычка: покуда фавн дик и неразумен, внимание рассеяно, и непросто удержать равновесие. Горе, горе дриадам и нимфам, обрекающим на верную смерть свои пуанты: без них не убежать от фавна, без них его и не догнать.
Оставьте опыты и посвятите себя семье, коли Ваше сердце не подчиняется приказам. Оставьте женщину и обретите счастье на подмостках – а оно Вам обеспечено, будь Вы малость дружны с рассудком. Сень «театра Бенефитова» открыта для Вас, но, будьте так любезны, чтобы не споткнуться, возвращаясь, осветите темный вход в его чертоги костром, в котором полыхает «Фавн». Блики языков пламени не растопят мрамор преддверий, но превратят Ваше возвращение в маленький праздник. И да прощу себя я, что не кинул в печь треклятую постановку, когда на то была моя единая власть.
Не премину возможностью напомнить, что выбор остается за Вами. Армия, мой друг, тоже в своем роде балет. Паркетом служит плац, и балетные сапоги вам предоставят за казенный счет государя. Разница в самой малости: неверный батман карается физически, а поддержку следует оказывать целой дивизии. Па-де-строевой-шаг будет сопутствовать Вам в радости и горести, а тело со стоном затребует растяжения членов, чтобы вместить всевозрастающие мужество, отвагу и сыновью любовь к державе. M-lle Агнесса блистательно продолжит Ваше непростое дело, - о, ее призвание, по счастью, не имеет в довеске упорного стремления самоутвердиться на заведомо зыбком песке. Молюсь за ее благоразумие в вопросе замужества, и значиться фамилии Левандовских в афишах и в рапортах одновременно.
Слово за Вами. Европа, богема, мягкий вагон – Россия, марш, казармы. Растекающаяся по телу усталость после блестящей партии - ломота в суставах в завершение рытья траншей. Ломай «Фавна» и его послед на хворостины, и возгорится благодатный костер до небес, и быть тебе первым среди первых, и искры того, что мнилось нетленным, подсветят скромную вывеску «театра Бенефитова». Ваша большая семья здесь, и, уповаю, одной пешкой не обойти шестьдесят четыре поля, половина из которых – черные.
Не забывайте истоков некогда бурного ручья по имени «Левандовский». Остаюсь ваш, неизменно полезный Василий Иванович Бенефитов.
*2*
Фома ЛевандовскийДорогой сын!
Даже если ты выбросишь это письмо в мусорную корзину, так и не прочитав, моя совесть позволит мне снять хотя бы один маленький камушек с моей раздавленной скалами вины души – по крайней мере, за то, что у меня наконец хватило духу его написать. Я не знаю, что я могу сделать для тебя, твоей матери или Доброслава с Агнешкой, чтобы хоть немного искупить свои грехи (возможно, уже ничего), но я был бы счастлив быть хоть чем-нибудь полезен.
Дорогой мой Войцеха, самое главное, что я должен тебе сказать, выражается всего двумя словами: ты – гений. Я был на премьере в прошедшую субботу, и теперь у меня нет никаких сомнений на счет этого. Я смотрел на тебя на сцене с восхищением и гордостью и понимал, что ты наконец стал тем, кем так и не смог стать я. Прости меня за циничные комментарии твоих выступлений, которыми я плевался в те редкие моменты, когда мы все же виделись (до или после спектакля) – это не более чем трусливое критиканство, завистливые нападки Сальери на Моцарта вперемешку с отцовской боязнью испортить сына, сглазить его талант, позволить ему расслабиться из-за чрезмерной похвалы. На субботней премьере я понял, что э т о т талант не сглазить, не испортить, не искоренить ничем. Войцеха, воля Господа сейчас такова, что ты станешь выдающимся танцовщиком – я уверен, что и твоя мать, и Агнешка это понимают и гордятся тобой.
Но они должны не просто гордиться тобой. Они должны лелеять тебя как самое дорогое сокровище, которое у них есть, Войцеха.
Я переписывался с Агнешкой и знаю о многом, Войцеха. То, что случилось с Доброславом, почти лишило меня сна на несколько месяцев. Но это не важно.
Ничто не важно, кроме того, что когда я умру и когда апостол Петр там, на небесах, спросит меня, Фому Левандовского: «Что ты, раб Божий Фома, сделал хорошего в твоей жизни?», я отвечу «Я произвел на свет Войцеху Левандовского, которого полюбил Господь и наградил своей искрой». И, кто знает, может быть, Господь простит меня. Хотя в глубине души мне бы хотелось, чтобы это сделала за него твоя мать.
Береги себя и свой дар, сын, и, если, это письмо заставит тебя остановиться на достигнутом, смело вычеркивай своего дурного отца из своей жизни.
С надеждой и трепетом,
Твой любящий отец
*3*
АгнешкаЯ не хочу в сумасшедший дом. Каждое утро, открывая глаза, я боюсь увидеть решётки на окнах. Когда я попала туда впервые, страшнее всего показались кровати с железными кольцами в изножье и в изголовье. Лучше каждый день выкручивать суставы под мрачным взглядом Войцехи, повторяя одно и то же движение до судорог, до мозолей, чем позволить распять себя на железной кровати. А Доброслав так и не сказал ни слова - ни когда мы с мамой забрали его из сарая, ни потом, в лечебнице. Когда мы выходили, я услышала слабое "Агнешка" и вопросительно взглянула на маму. Но мама больно дёрнула меня за руку и сказала, что мне показалось. Больше я его не видела.
Ни одного пирожного вот уже двадцать лет. Идеально прямая спина - предмет зависти дам из партера днём и адские боли ночью. Вывихнутые суставы, разорванные связки. Тело, которое меня ненавидит. Всё ради Войцехи. Худой и некрасивый демон, он обладал чарующей властью над людьми, будь то сестра или влиятельный господин с глазами грустного бассета. Все любили Войцеху, а Войцеха любил лишь ощущение полёта в высшей точке синусоиды прыжка. Инкуб, подчинивший себе моё тело и душу. Но новую душу, жившую во мне, я отказалась принести в жертву.
Снова придти в дом с решётками на окнах, чтобы увидеть фавна, прикованного к кровати? Господи, дай мне сил. Я не хочу в сумасшедший дом. Рядом со мной две пушистые головы сопят в четыре дырочки, и Миша открывает форточку. Я не хочу как братья. Господи, пожалуйста.
*4*
Князь Разумовский-Липпицан, сущий липпицан, - коротенький Веливёрстов, спотыкался, пытаясь поспеть за моим шагом, - прыжок и замирает над землёй, будто парит.
Я благодушно посмеивался.
-Ну показывай своё левитирующее чудо.
Но помощи Веливёрстова не потребовалось, едва сцену Мариинки озарил колдовской свет рампы, как я и сам был ослеплён восходящей, нет, взмывающий в небеса звездой юного воспитанника. Войцех Левандовский. Воспарял в воздух, волной буйствовал в облаках. Волоокое лицо его волшебно, вольготно блаженствовало, пока тело воинственно властвовало над воздушным пространством. Ворожил, воскрешал, воскрылял. Воображение кровоточило бешенством, а возбуждение требовало возмездия.
Волокита Веливёрстов воровски облизывал бородавочку над губой, пока я не сжал его за локоть.
-После спектакля, отведёшь меня в гримёрную.
Свести знакомство, брести вместе по стылым столичным мостовым. Стук стаканов по гостиничным столам, арестованные студенты, вихрастые стражи, верстовые столбы, безмолвствующие мосты. Безыскусственная повесть о бедности, о сумасшествии брата, о бесстрастной гордости сестры.
У стен старинного костела, у старухи, зевающей во всю пасть, я купил ему берестяной простенький крестик. Бесстыдная радость меценатства и истинность аскетического гостинца.
Вдохновлённое, оживлённое обожествление. Агнешка удивлённо принимает подарки – мои добровольные вложения в царство летающего владыки: полу-павлина, полу-журавля. Неоскудевает веселье сестры, когда он таскает ей ириски из кондитерской. Нескончаемая сказка, рассказываемая по-детски обескураживающее. Мастерская искушённость, щёгольских фуэте словно на гротескной фреске, где Войцех бесконечно пускает искры королевских арабесков.
После окончания обучения, стервец Войцех почти исчез с горизонта – варварски прерванная дружба. Тогда ко мне пришёл Бенефитов. В густеющих сумерках он шустро прошествовал в усадьбу. Снял шубу, испустившую капустный дух полусвета. Вкусно хрустнул суставами, по-гусарски подкрутил ус. Бережно усадил себя в прокрустово вустерское кресло. Прогнусавил.
-Я попрошу об услуге. У нас есть общий друг, вы знаете о ком я. Мальчик устаёт, эти ночные увеселения с вашими друзьями спортсменами мешают раскрываться его таланту. Не стану скрывать, я беру его в гастроли по Европе под условием, что он прекратит эти разрушающие развлечения. Надеюсь, вы понимаете, о чём я и тоже желаете блага нашему общему другу?
Левандовский был усмирён этим мускусным муссоном и трусливо предоставил ему устроить свой успех, исключающий меня из его жизни. Опустошительный августовский вирус с уксусным привкусом.
Грустный апостол смотрит со старинного алебастрового креста на стене моего лондонского спокойствия, где нет места для простенького берестяного крестика. Расколдованные, ограбленные раритеты, поражённые гравитацией. Надежда адаптироваться блуждающему в дальнем государстве. Революция проюродствовала общую юность. Безумство беззаконных безбожников, безобразие обезлюдивших обезьян. А он… взлетевший, тень театра, чистейший костёр. Губящий себя, не скорбящий, не любящий…
*5*
Эльвира
Удивительная тишина. Осенние листья, катаясь по земле, опавшими, знаменуют старость. Им, пожелтевшим, сорвавшимся с крепкой зеленой веточке, уже не нужна не опора, ни завязь, почти ничего. У старости, как у листьев есть только обрывки фраз, взглядов, любви, рождение первенца, есть только воспоминания. Польша, театр, любовь. Создана ли была я актрисой? На этот вопрос уже нет ответов. Театр своим удивительным магнетизмом, незримой химией расставленных психологических точек поглощал, заставляя двигаться вне ритма своего тела, души, пространства, душа входила в транс и поглощалась незримым. Вот летит первый лист, клен, красивый, статный, черноволосый. Фома. Любовь, муж, отец. Хотя нет, отцом он не был. Не понял что это, так и улетел, болтающийся на ветру, ненавидимый и любимый мною и теперь. Может просто ему и не нужна была семья? Этот вечный костер, поглощающий и желания и страсть, все, что в совокупности тогда для меня – да и всегда – было театром - для него была только физическая плоть.
Первенец – не в него. Талант, изумленные глазки с первыми словами, и прыжками. Танец родился впереди моего Войцеха. Моя истинная любовь. Не верьте, когда люди говорят, что мать любит детей своих одинаково. Никто не признается. Ибо стыдно, что и тут, даже в материнстве происходит избирательность сердца, как и в плотской любви между мужчиной и женщиной. Войцеха, Агнешка, Доброслав. Первый – взрыв чувств, накал любви, второй – дитя ненависти, скандала, Агнешка – последняя надежда.
Отсутствие денег. Всегда их отсутствие, гений Войцеха, который просто ходьбой покорил приемную комиссию театра. Моя мечта сбылась, несонные ночи, собственные занятия с Агнешкой и Войцехом, плие, атитюды, перуэты, арабески. Все что знала сама – быстрее нужно было впечатать в него. Ну и в нее. Агнеша не гений, но не без таланта.
И Доброслав. Моя незаживающая рана. Кровоточащее сердце. Дом безумного. Жребий был брошен - и кто то должен был поступится. Кто - то кроме меня. Своим будущим, жизнью. Но если бы я тогда знала в какую пропасть упадет ребенок которого я родила? Оставила бы я его тогда рядом с собой?
Нет. Жребий был брошен судьбой, покер. Тогда голодали бы трое. Мариинка, первые партии Войцеха, вторые солирующие подпартии Агнешки. Услада моего сердца. Училище, спектакли, признание учителей и покровителей. Разумовские, мировая слава, Европа. Он всего этого был достоин, он достоин был всего мира! Который поглотил его. Вместе с ним тогда закрылось и мое сердце, Оно умерло тогда, навсегда – когда мой мальчик, моя любовь, моя кровь, кровь любви, театра, всей жизни – потерял сцену, рассудок и свое предназначение.
И только отголоски памяти доносят силуэт со сцены, музыку, прыжок, еще прыжок, удивительный поворот рук и ноги, и полет не человека, а сверхсущества, который воплощает в танце ритм моего бьющегося в любви сердца.
*6*
Войцех ЛевандовскийМоя жена спит около, а я пишу. Моя жена не спит, ибо у неё открыты глаза. Она чувствует хорошо. Я чувствую плохо, а она хорошо. Она меня любит, потому что вечером дала мне почувствовать, что нужно подняться в спальню. Я поднялся и лёг в постель, но я взял тетрадь для того, чтобы записать всё, что я сегодня пережил. Я пережил много, а поэтому хочу записать. [Зачёркнуто: Моя жена думает, что я с ума сошёл, но я знаю её нер.] Я закрыл тетрадь перед ней, ибо ей хочется читать, что я пишу. Она чувствует, что я пишу о ней, но не понимает. Она боится за меня, а поэтому не хочет, чтобы я писал. Я хочу писать, ибо я люблю писать. Я хочу писать сегодня долго, ибо мне хочется сказать многое. Я уже лучше пишу, ибо не устаю скоро. Я хочу писать, но я хочу, чтобы моя жена спала. Она нервна. Она думает, что я пишу скверное о людях. Если моя жена будет всё это читать, то она сойдёт с ума, ибо она мне верит. Я ей наврал, что она первая женщина, которую я люблю. До моей жены я знал много других. Они были простые и красивые. Я не любил этих женщин, но похоть мне я гнала за ними. Я боюсь похоти, ибо знаю её значение. Похоть есть смерть жизни. Человек с похотью подобен зверю. Я не есть зверь. Я есть Бог, Бог есть во мне. Я знаю, все скажут, «Левандовский сошёл с ума», - но мне уже всё равно, ибо я уже изобразил сумасшедшего. Все будут думать, но меня не посадят в сумасшедший дом, ибо я очень хорошо танцую и даю деньги всем, кто у меня спрашивает. Люди любят чудаков, а поэтому меня оставят, говоря, что я сумасшедший клоун. Я есть сумасшедший, который любит людей. Моё сумасшествие есть любовь к людям. Я люблю сумасшедших, ибо умею говорить с ними. Когда мой брат был в сумасшедшем доме, я любил его, а он меня чувствовал. Я знаю психологию сумасшедшего. Я не противоречу сумасшедшему, а поэтому сумасшедшие меня любят. Мой брат умер в сумасшедшем доме. Моя мать живёт последние свои часы. Я боюсь не повидать её. Я знаю, что моя мать с сестрой убежали из Москвы. Я люблю сестру Агнешку. Её муж хороший человек. Ему мешает жизнь, ибо надо много думать о деньгах. Я не могу писать, ибо подумал об одном человеке. Если мне будут помогать, я помогу людям понять Бенефиотва. Бенефитов думает, что он Бог искусства. Я работал с Бенефитовым пять лет без отдыха. Я знаю все его хитрости и привычки. Я был Бенефитовым. Я знаю Бенефиова лучше его самого. Я знаю его слабые стороны и сильные. Я не боюсь его. Все думают, что я оставил Бенефитова из глупости. Я знаю, что Бенефитов скажет, что я сумасшедший и на меня нельзя обижаться, ибо Бенефитов всегда прибегает к этой умственной уловке. Бенефитов не хочет любви ко всем. Бенефитов хочет любви к самому себе. Я хочу любви ко всем. Я говорю нарочно сильно для того, чтобы меня поняли, а не для того, чтобы обижать людей. Я буду говорить, что мне Бог велит. Бенефитов меня поймёт. Бенефитов будет моим близким другом. Он человек, который чувствует стихи. Я чувствую тоже. Я хочу ему написать сейчас стих для того, чтобы он его почувствовал.
Я любовь, я есть кровь.
Я есть кровь Христа.
Я люблю тебя.
Я люблю всех.
Я любовь в тебе самом.
Ты любовь во мне.
Я есть кровь в тебе.
Я люблю кровь.
Я люблю Христа.
Я хочу любить всех.
Я - Христос.
Я хочу писать, но рука умирает, ибо не хочет мне повиноваться. Я буду писать долго сегодня. Бог хочет, чтобы я писал мою жизнь. Он считает её хорошей. Я боюсь, что моя жизнь не хороша, но я чувствую, что жизнь у меня хорошая. Я любою всех, но меня не любят. Я буду продолжать писать завтра, ибо Бог хочет моего отдыха.
*7*
Доброслав ЛевандовскийВот суки. И сволочи. Ничего, праздник я вам всё равно испорчу, а сцена, как известно, бывает с дефектами. А найти вас я всегда смогу, и на билет деньги наскрести.
@темы: реинкарнация